— Дэн, а тебя не смущает одна маленькая деталь? Я вроде как пока замужем.
— Она меня не смущает, она меня раздражает, — признался этот несносный сумеречный гончий. — А вот заботит совершенно иное. Наш убийца. И думаю, что сегодня в полдень мы узнаем, кто это.
Энжи, которая все это время мирно сидела в окопе за дверью и наблюдала семейный разговор по душам и пульсарам из-за косяка, пискнула снизу:
— Да ладно, убийцы. Гораздо интереснее, почему на грохот, что вы учинили, не пришел никто из слуг?
ГЛАВА 11
— Что-то ты, дорогая фамильяр, поздно задала этот вопрос, — поддел Дэн крысявку.
— Судя по ухмылке, — не сдалась Энжи, — не поздно, а вообще зря.
— Какая догадливая крыска…
— И все же? — Мне тоже стало интересно.
А феникс… он впервые на моей памяти замялся.
— Рей, понимаешь, — начал он, чуть смущаясь, — ты же некромант, и ничто мертвое тебе не чуждо…
— И? — Кажется, я начала догадываться, куда клонит этот интриган.
— А этот дом достался мне от отца… — тут он запнулся, — вернее, от крауфа Вердэна. Я часто бываю в отъездах, а челядь порой ленива, болтлива и алчна… В общем, у меня в слугах зомби. Только повар — человек, но он — немой.
— И когда ты мне об этом хотел сказать? — проникновенно уточнила я.
Вроде и вопрос невинный, но Дэн прижал меня к себе покрепче, словно я начала вырываться.
— Вообще-то после свадьбы. — И хитрец потянулся за поцелуем, в надежде сбить меня с толку.
Не тут-то было! Нас с Энжи двое. А целовать параллельно еще и крысявку феникс технически не мог.
— То есть если меня захочет поутру покусать какой-нибудь зомби, мне не стоит пугаться? — уточнила голохвостая.
— У меня приличные зомби, и ни на кого они просто так не покушаются, — встал на защиту своих слуг Вердэн, но его голос, в котором слышался тщательно скрываемый смех, выдал его с головой. — А просыпаются каждое утро с деактивацией заклинания стазиса. Так что у нас с тобой еще есть время до шестого удара колокола.
А потом он глянул на Энжи, глаза-бусинки которой светились любопытством профессиональной сплетницы, которая ни за что не покинет спальню, когда там должно начаться самое интересное. На лице феникса отобразилась целая гамма чувств из серии: «Не можешь любить — сиди, дружи».
Дэн таки внес меня в спальню и уже было хотел уложить на кровать, но я заверила, что уже преотлично выспалась, а вот в зеркало бы глянуть не отказалась.
— Ты для меня хороша любая, — словно напутствовал Вердэн.
Я не смогла удержаться и уже из ванной крикнула:
— Даже если твоя пижама с мишками не будет вмещать всю мою раздобревшую на булочках красоту?
После секундной паузы из спальни донеслось мужественное чуть осипшее: «Да». Лишь подивилась богатому воображению феникса. Представить себя настолько аппетитной не смогла бы даже я.
А потом подошла к зеркалу и, решительно выдохнув, подняла взгляд. На меня смотрела хмурая, всклокоченная, плотно сжавшая губы девушка. Абсолютно седая. Ну да, не семнадцать-восемнадцать, а двадцать пять. Невесело усмехнулась: все равно это меньше, чем мой истинный возраст. Вот только, боюсь, следующий подобный выброс силы заставит Дэна поменять свое мнение о том, что я выгляжу слишком молодо для него, на «слишком старо».
Словно уловив мои мысли, в зеркале за моим плечом возникло отражение Дэна.
— Для меня ты никогда не постареешь… Это у меня может зрение испортиться, но не твоя внешность — измениться. — Легкий поцелуй в мою белую макушку заставил невольно улыбнуться. — И все же поспи немного. Еще слишком рано.
В подтверждение его слов меня одолела зевота.
— Умеешь ты уговаривать, — улыбнулась уголками губ.
— Как оказалось, это наследственное, — чуть помрачнел Дэн.
От этого его взгляда мне стало неловко. Да и феникс поспешил сменить тему:
— Во сколько у тебя сегодня занятия, куда отвезти?
— К девятому удару колокола мне нужно приехать к моему ребенку, — сказала, совершенно не подумав.
Дэн словно закаменел, а потом другим, отстраненным голосом спросил:
— У тебя есть ребенок?
— У каждой из курсисток есть ребенок. В приюте. У меня — Бьянка, трехмесячная вампирочка. — Я чуть отстранилась. Реакция Дэна на мою оговорку оказалась типично мужской. Хорошо хоть вопрос был нейтральным, а не традиционным мужским: «От кого?»
— Прости, видимо, события этого утра все же сильно повлияли на мои умственные способности, — сказано было с теплотой и нежностью. — Так что отдохни, пока есть возможность, а мне необходимо уладить некоторые дела.
А потом меня так же ласково уложили в постель, пожелав приятных снов. Но едва Вердэн притворил за собой дверь, как чувство, что этот хитрый лис меня где-то обдурил, накрыло с головой. От того, что я не могла понять, где именно меня провели, как воробья на мякине, я не могла не то что уснуть — даже глаза закрыть.
Энжи, обвив себя хвостом, свернулась калачиком на подушке рядом с моим лицом и, сладко зевнув, вскоре задремала. Я же перебирала все слова, интонации нашего разговора в ванной.
Кругу на пятом до меня дошло, что Дэн не мог не знать о моем расписании, хотя бы приблизительно. Иначе не спрашивал бы про «куда». Только уточнил бы, к какому времени. Ведь занятия всех, кто обучался в академии, должны, по идее, в ней же и проходить. Тогда зачем вся эта столь правдивая игра в неловкость от оговорки, а потом и спектакль, словно ему неизвестно о приюте и детях? Вывод напрашивался один: чтобы я забыла тот главный вопрос, ради которого и затевался разговор.
Я лишь восхитилась и даже тихо присвистнула: ну, жук! Энжи недовольно завозилась, а я, как ни странно, разгадав этот ребус, успокоилась и сама не заметила, как уснула.
Радостный писк пробился к моему сознанию сквозь зевоту:
— Доброе утро!
— Не навязывай свое мнение! — ответила я в лучших традициях бабули, еще не продрав глаза.
— Ну хорошо, злого утра, — не растерялась крысявка.
И тут в дверь постучали. А я как-то некстати вспомнила, что Дэн отбыл, а прислуга в этом доме — зомбанутая. И тут ручка двери провернулась, и в комнате появилась она.
— Смрад! — вырвалось у нас с Энжи в унисон, но с разной интонацией: ругательной и констатирующей факт.
А я вспомнила своего соседа по лестничной клетке — прораба Александра Самуиловича. Он настолько хорошо владел этой самой интонацией, что умудрялся одной фразой «твою мать» и поругать, и похвалить, и даже выразить соболезнования.
Горничная же оскорбилась. И вправду, для зомби она была выше всяких похвал. Даже трупных пятен на неестественно-фарфоровом лице не было. Скорее внешне она напоминала марионетку или восковую куклу, которую оплетало черное кружево заклинания. Вот только отчего-то меня малость смущало, что поднос с завтраком в спальню все же внес ходячий труп.
