– Мертвые?
– Я только что бабушку видела.
– Думаешь, мы тоже умерли?
Несколько секунд она молчала, потом сказала:
– Надеюсь, что нет.
– Вот и я тоже. Интересно, что они все здесь делают? И кто такие остальные – ну, те, кого мы не знаем?
– Может, те, кого нам еще только предстоит узнать.
– Или… Или это мир, откуда пришла та леди-фэйри? Может, они все тут такие же, как она? Как-то похоже по ощущению.
– Да, – согласилась Элис. – Похоже. Стало быть, вот оно как. Только они нас не видят, а она могла.
– Но она-то была тогда в нашем мире, так что мы для нее были… вроде как более плотные. А тут мы для них невидимы.
– Да, похоже на правду. Но все равно лучше вести себя поосторожнее.
Она зевнула и перекатилась на спину.
Лира, чтобы не оставаться в стороне, тоже зевнула. Пантелеймон попытался было превратиться в змею, как те двое, но через полминуты сдался, сделался мышкой и свернулся в клубочек у Лириной шеи. Не прошло и секунды, как она уже спала, а когда Бен стал грейхаундом и вытянулся вдоль бока Элис, та тоже засопела.
Сам не понимая, почему это делает, Малкольм встал на колени рядом с ней и вгляделся в ее лицо. Он хорошо его знал, но никогда раньше не разглядывал так близко – Элис непременно прогнала бы его. Ему даже было немного неудобно, что он занимается этим сейчас, пока она не знает, и Бен тоже спит рядом.
Но Малкольма все равно снедало любопытство. Морщинка, давно поселившаяся у Элис между бровей, разгладилась, рот расслабился, все лицо стало легче, а выражение его сделалось неуловимым и сложным. Теперь в нем проглядывало что-то вроде доброты и эдакой ленивой радости – такие слова ему удалось подыскать. Вокруг глаз как будто спряталась насмешливая улыбка. Губы, тонкие и сурово сжатые в минуты бодрствования, во сне стали мягче и полнее и даже почти улыбались, совсем как спящие глаза. Кожа стала шелковистой и тонкой, а щеки окрасились легким румянцем, словно ей было жарко или она немного зарделась во сне.
Ее лицо было слишком близко. Малкольм чувствовал, что делает что-то не то. Он сел и отвел глаза. Лира пошевелилась и забормотала; он коснулся ее лба и обнаружил, что тот горячий, как лицо Элис. Он подумал, как было бы хорошо коснуться щеки Элис, но эта картинка его совсем растревожила и смутила. Он встал и отошел от них на несколько шагов – прочь, к причалу, где тихонько покачивалась на воде «Прекрасная дикарка».
Спать ему совсем не хотелось, но мысли так и порхали беспомощно вокруг лица Элис… и того, как это могло бы быть… если погладить его или поцеловать. Малкольм прогнал эту мысль подальше и постарался думать о чем-нибудь другом.
Он наклонился проверить, как там лодка, и чуть не похолодел, обнаружив в ней на дюйм воды – а ведь он помнил, что сам вычерпал ее раньше!
Малкольм отвязал фалинь, вытащил каноэ на траву и перевернул, чтобы точно вылить всю воду. Как он и боялся, в корпусе обнаружилась трещина.
– Это когда мы через водопад проходили, – подсказала Аста.
– Должно быть, на какой-нибудь камень налетели. Вот черт.
Он встал на колени и рассмотрел пробоину поближе. Одна из досок внешней обшивки треснула, краска кругом была вся поцарапана. Особенно серьезным повреждение не выглядело, но Малкольм знал, что когда лодка плывет, обшивка все время немного гнется, и так и будет пропускать внутрь воду, если ее не залатать.
– Что будем делать? – спросила Аста.
Она уже успела превратиться в кошку.
– Лучше всего было бы раздобыть другую дощечку. Или немного холстины и клея. Но у нас ни того, ни другого нет.
– Рюкзак сшит из холстины.
– Точно. Можно же отрезать немного от клапана.
– И еще вон туда посмотри!
Она показывала на высокий кедр, одно из немногих здесь хвойных деревьев. Одна из ветвей как раз отломилась, и рана истекала золотой смолой.
– Вот ее-то нам и нужно, – воскликнул Малкольм. – Давай-ка отрежем немного холстины.
Клапан у рюкзака оказался довольно длинный – в самый раз, чтобы отрезать лоскуток нужного размера. Малкольм подумал, так ли уж нужен холст, если защиту от воды дает в основном смола, но тут ему представились Элис и Лира… и вода медленно прибывает, а он отчаянно ищет, где бы пристать… Нет, ремонтировать нужно на совесть, как мистер Тапхаус.
Малкольм открыл нож и впился в толстую, неподатливую материю, вырезая кусочек немного длиннее, чем трещина в доске. Ну и нелегкая это оказалась работа!
– Никогда не думал, что холстина такая упрямая, – поделился он через некоторое время. – Надо было хоть нож наточить.
Птичка-Аста сидела на дереве – настолько высоко, насколько могла удалиться от Малкольма, – и смотрела во все стороны.
– Не слишком копайся, – тихо посоветовала она.
– Что-то не так?
– Не то чтобы не так, но… Я не все отсюда вижу. Добудь смолу и давай скорее займемся делом.
Малкольм наконец перерезал последние нитки холстины и встал. Аста превратилась в ястреба, пулей кинулась вперед и оказалась на кедре за мгновение до того, как он к нему подошел. Смола была слишком высоко на стволе, чтобы можно было дотянуться с земли, но Малкольм ничего не имел против того, чтобы немного полазить по веткам. Массивные, широко раскинувшиеся над самой землей, они выглядели абсолютно надежными. Добравшись до смолы, Малкольм погрузил в нее свой холщовый лоскуток, чтобы впитать как можно больше.
Отсюда, с высоты, он устремил взгляд через обширные лужайки и пышные клумбы на мраморную террасу и высившийся за ней дом, такой красивый, удобный, роскошный и гостеприимный. Он подумал, что когда-нибудь снова придет сюда – уже по праву, и будет приветливо встречен, и станет гулять в садах в компании счастливых друзей, примирившись и с жизнью, и со смертью.
Потом он посмотрел в другую сторону, через реку. С высоты дерева ему удалось заглянуть за гребень туманного берега, поднимавшийся, как оказалось, всего на несколько футов. И там, над ним, он увидел опустошенную, разоренную землю: разрушенные здания, сожженные дома, кучи мусора, грубые хижины из треснутой фанеры и рубероида, кольца ржавой колючей проволоки, лужи грязной воды, ядовито лоснившиеся от химикатов… дети с язвами на руках и ногах кидали камни в привязанную к шесту собаку…
Он вскрикнул, не успев взять себя в руки. То же сделала и Аста. Она слетела ему на плечо и зашептала:
– Боннвиль! Он там! На террасе!
Малкольм стремительно обернулся. Было слишком далеко, чтобы четко все разглядеть, но возле дома возникло какое-то движение: люди бежали к какому-то креслу… вернее, к маленькой карете… или все-таки креслу на колесиках…
– Что они там делают? – прошептал мальчик.
Он чувствовал внимание Асты, взгляд ее сверкающих хищных глаз, словно прямой и быстрый бросок копья. Дрожащими пальцами он попробовал оторвать лоскут от смоляной лужицы.
