– Это оно так называется? Все равно гадость.
– Мне тоже не слишком нравится, но это был единственный вариант. Нужно просто пересидеть дождь в каноэ и отчалить, как только будет можно.
Дождь, однако, неутомимо молотил по тенту. Если путешественников не прельщала перспектива промокнуть насквозь и замерзнуть, лучше было пока что оставаться здесь.
– И как мы тогда будем ее кормить? – сварливо спросила Элис. – Я уж не говорю о том, чтобы мыть. Костер будешь в лодке разводить?
– Придется вымыть ее холодной водой…
– Не глупи. Этого делать нельзя. В любом случае ей нужна горячая бутылочка.
– Да в чем дело-то? Из-за чего ты злишься-то?
– Из-за всего. А ты чего хотел?
Он пожал плечами. Со всем точно ничего не поделаешь. Препираться с ней Малкольму не хотелось, а хотелось, чтобы прожектор уплыл подальше и никогда больше не возвращался. Еще хотелось поговорить про подземный сад и обсудить, что он может значить. Он хотел рассказать Элис, что увидал за туманом на другом берегу реки, а еще про ведьму и диких собак – и про то, что они означают. Хотел поговорить про тень, что следила за ними, и прийти к выводу, что это пустяки, и посмеяться над ней вдвоем. И чтобы Элис восхитилась, как он мастерски заделал трещину в корпусе… И чтобы она снова назвала его Мал. И чтобы Лира была чиста, сыта и согрета. Но ничего этого все равно не будет.
А дождь с каждой минутой молотил по тенту все сильнее. Грохот стоял такой, что Малкольм даже не заметил, что Лира плачет, пока Элис не наклонилась и не взяла ее на руки. Сколько бы она на него ни сердилась, с Лирой она очень терпелива, подумал Малкольм.
Может, под деревьями найдется немного сухого хвороста? Если пойти сейчас, можно будет натащить его в лодку, пока он совсем не промок. И дождь ведь тоже когда-нибудь кончится.
Правда, пока им достался лишь новый удар грома – но уже дальше, а вскоре дождь действительно утратил прежнюю ярость. Потом он и вовсе стих, и вот уже по тенту мерно стучали только капли, падающие с мокрых ветвей.
Малкольм приподнял край полога и выглянул наружу. Все кругом истекало влагой, а воздух напоминал мокрую губку и остро пах буйной зеленью, гнилью и кишащей червями землей. Земля, вода, воздух – а им сейчас так нужен огонь!
– Пойду поищу хвороста, – сказал он.
– Только далеко не уходи! – тут же воскликнула Элис, снова встревожившись.
– Не уйду. Но хворост нам все равно нужен, если мы хотим развести огонь.
– Просто не уходи из виду, ладно? У тебя есть фонарик?
– Да, но батарейка почти села. Я не смогу все время держать его включенным.
На небе все еще стояла огромная луна. Тонкие облака неслись прочь, вдогонку грозе, так что света с неба вообще-то было достаточно. Правда, под тисами все равно густилась непроглядная тьма. Малкольм то и дело спотыкался о надгробные камни – где наполовину ушедшие в землю от старости, где просто заросшие высокой травой, – и все время старался не терять из виду небольшое каменное зданьице, где… где тела оставляют гнить просто так, без погребения.
Все кругом было пропитано водой – то ли дождем, то ли росой, то ли остатками паводка. Все, чего он касался, было тяжелое, промокшее и гнилое. И на сердце у него было примерно так же. Ничего из этого поджечь все равно не удастся.
Однако за мавзолеем при свете фонарика обнаружился штабель старых оградных столбиков. Они тоже были все мокрые, но когда Малкольм с трудом сломал один об коленку, внутри тот оказался вполне сухим. Значит, здесь можно будет набрать хоть сколько-нибудь растопки, да и записи Боннвиля у них еще оставались – целых пять томов, шутка ли.
– Даже не думай об этом, – сказала Аста, в виде лемура сидевшая у него на плече, широко раскрыв круглые глаза.
– Зато они хорошо горят.
Впрочем, он знал, что все равно этого не сделает, в каком бы отчаянном положении они ни оказались.
Малкольм подхватил с полдюжины столбиков и перетащил к крыльцу мавзолея. И тут ему в голову пришла внезапная мысль. Он посветил фонариком на двери: те были заперты на висячий замок.
– Что думаешь? – спросил он. – Сухое дерево как-никак…
– Думаю, что раз они мертвые, то вреда нам не причинят, – ответила Аста.
Замок с виду был не слишком крепким. Оказалось совсем не трудно просунуть за него столбик и нажать посильнее. Дужка лопнула, замок отвалился. Один толчок – и двери распахнулись внутрь.
Малкольм осторожно заглянул в склеп. Там пахло древностью, сухой гнилью и сыростью – но и только. В слабом, мигающем свете фонарика они увидели ряды полок с аккуратно расставленными на них гробами – из идеально сухого дерева, как обнаружил Малкольм, коснувшись одного из них.
– Простите, – шепнул мальчик его обитателю, – но мне нужен ваш гроб. Вам потом дадут другой, не волнуйтесь.
Крышка была привинчена, но винты оказались медные, а потому не проржавевшие, и, к тому же, у Малкольма имелся нож. Всего через несколько минут крышка была снята и разломана на длинные дощечки. Скелет, обнаружившийся внутри, особого беспокойства не причинил: во-первых, Малкольм ожидал его увидеть, а, во-вторых, успел в последнее время повидать и кое-что похуже. Видимо, когда-то это была леди, подумал он: вокруг ее шеи… ну, того места, где когда-то была плоть… красовалось золотое ожерелье, а на двух костяных пальцах – золотые кольца.
Поразмыслив, Малкольм осторожно снял их и засунул под ветхий бархатный покров, на котором лежал скелет.
– Это чтобы не потерялись, – объяснил он. – Извините за крышку, мэм, мне правда очень неудобно, но она нам позарез нужна.
Он прислонил остатки крышки к каменной полке и разломал их несколькими ударами ноги. Дерево было такое же сухое, как эта древняя дама, и превосходно годилось для растопки.
Закрыв мавзолей, Малкольм повесил на место сломанный замок – так, чтобы на первый взгляд все было как раньше. Обернувшись к каноэ, он помигал фонариком, чтобы показать Элис, где находится, и тут увидел тень.
Она имела была похожа на человека. Малкольм видел ее всего мгновение, прежде чем она снова исчезла, но он сразу же понял: никакая это не тень, а Боннвиль собственной персоной. И он ползал у самой лодки. Он самый, больше некому. Малкольма как ледяной водой окатило. Потрясение было страшным, а вслед за ним навалилась беспомощность: ведь теперь Боннвиль мог выскочить откуда угодно.
– Ты видела… – прошептал он и осекся.
– Да, – ответила Аста.
Они кинулись через усеянную могилами поляну. Малкольм дважды упал, разбил коленку; Аста неслась рядом в облике кошки, помогая, подгоняя, зорко глядя по сторонам.
Элис пела детскую песенку. Услыхав, как он пыхтит и спотыкается, она умолкла и позвала:
– Мал?
– Да… это я…
