«Стейвертон-роуд, 28, 7 вечера», – вот и все, что было написано на карточке.
– Что ж, это упрощает дело, – сказала Ханна.
Без одной минуты семь, спасаясь от холода быстрым шагом, Ханна подошла к двери большого и богатого на вид особняка на одной из дорог чуть к северу от Иерихона. Сад густо зарос деревьями и кустами, так что рассмотреть дом с улицы было непросто. Протянув руку к колокольчику, Ханна гадала, принадлежит ли особняк самому Пападимитриу: любопытно было узнать, как живет этот загадочный человек. Интересно, кто еще придет на ужин?
– Это не просто званый ужин, – вполголоса напомнил ей деймон. – Это деловая встреча.
Дверь открыла миловидная женщина лет сорока, судя по виду – уроженка Северной Африки.
– Доктор Релф! Как хорошо, что вы пришли! Меня зовут Ясмин Аль-Каиси. Ужасно холодно, правда? Ну же, кладите пальто сюда, вот на этот стул… Проходите!
В теплой гостиной сидело трое мужчин, и в их числе – профессор Пападимитриу. Похоже, он и был тут главный – хотя, впрочем, он всегда так держался. Комната оказалась большая, с низким потолком; освещали ее две гарные лампы на столиках у стен и еще две или три – обычные антарные, расставленные подле кресел. Стены пестрели картинами: рисунки, эстампы, парочка акварелей, и все – превосходного качества, насколько Ханна могла судить. Мебель, не антикварная, но и не слишком современная, выглядела на редкость удобной.
Пападимитриу встал и пожал Ханне руку.
– Прежде всего позвольте представить вам хозяев дома: доктор Аднан Аль-Каиси и его супруга, миссис Ясмин Аль-Каиси, – сказал он.
Ханна улыбнулась женщине, впустившей ее в дом, а теперь стоявшей возле столика с напитками. Затем пожала руку мужчине – высокому, худощавому и смуглому, с блестящими глазами и короткой щеточкой черных усов. Его деймоном была пустынная лисица.
– Это – лорд Наджент, – Пападимитриу указал на последнего из присутствующих. – А это, – обратился он к остальным, – наша гостья, доктор Ханна Релф.
Никого из этих людей, кроме самого Пападимитриу, Ханна раньше не встречала, но Малкольм сразу же узнал бы тех трех джентльменов, которые приезжали в «Форель» и расспрашивали его о монастыре.
– Желаете что-нибудь выпить, доктор Релф? – спросила Ясмин Аль-Каиси.
– Да, благодарю вас. Я бы выпила вина. Белого.
– Скоро ужин, – сообщил Пападимитриу, – но не будем терять время зря. Сегодня вечером, Ханна, можете считать, что перед вами – «Оукли-стрит». Лорд Наджент – директор, Аднан – его заместитель. Все присутствующие работают на «Оукли-стрит» и знают о вашем участии. Нам предстоит разъяснить одну непростую ситуацию, после чего мы обратимся к вам с просьбой о помощи.
– Понятно, – сказала Ханна. – Что ж, я вас очень внимательно слушаю.
– Может, сразу сядем за стол? – предложила миссис Аль-Каиси. – Тогда нам не придется прерываться, чтобы перейти в столовую.
– Отличная мысль, – кивнул Пападимитриу.
– Идите за мной. – Миссис Аль-Каиси провела их в комнату поменьше, служившую столовой. Стол уже был накрыт, но ужинать предстояло одними салатами и холодными закусками – чтобы никому не пришлось вставать и ходить на кухню за горячим.
– Понимаю, что сегодня холодно, – сказала хозяйка дома, – но так будет быстрее, а кое-кому из нас еще нужно успеть на поезд. Прошу, угощайтесь!
– Будем считать, что собравшиеся здесь и есть «Оукли-стрит», – сказал Пападимитриу. – Пусть первым говорит лорд Наджент. Вы, Ханна, конечно знаете, что это наш бывший лорд-канцлер.
– Но здесь я – всего лишь директор «Оукли-стрит», – заметил лорд Наджент. Худой и очень высокий, он говорил необычайно низким голосом. Его деймон-лемур вспрыгнул на пустой рядом с ним, а лорд Наджент продолжал, глядя на Ханну: – Вот уже почти два года, как вы помогаете нам, подбирая толкования к ответам алетиометра. И мы очень вам за это благодарны, доктор Релф. Вы, должно быть, уже догадались, что на нас работают и другие алетиометристы.
– Честно говоря, нет, – призналась Ханна. – Я вообще мало о чем догадываюсь.
– Все это время толкователи из Уппсалы и Болоньи тоже помогали нам советами. Женевский инструмент – в руках Магистериума, а парижане нам не сочувствуют. Еще есть алетиометр в Оксфорде, и насколько нам известно, это все.
– Ну, если сегодня мы с вами и есть «Оукли-стрит», – сказала Ханна, – позвольте спросить: есть ли среди оксфордских толкователей другие агенты «Оукли-стрит», кроме меня?
– Нет. Остальные оксфордские толкователи – обычные ученые, питающие к этому инструменту сугубо научный интерес.
– Если только среди них не затесался агент Магистериума, – заметила Ясмин Аль-Каиси.
Лицо ее при этом оставалось совершенно серьезным, но лорд Наджент улыбнулся.
– Разумеется, этого исключать нельзя, – сказал он. – До сих пор сохранялось некое равновесие, но на прошлой неделе болонская толковательница была убита, а ее алетиометр похитили. Промедли мы хоть немного, и инструмент был бы уже на пути в Женеву.
– Был бы?
– Один наш агент, очень сообразительный малый, выследил убийцу и перехватил инструмент. Его добыча – вон в той коробке, под лампой.
Ханна повернула голову. На столике с гарной лампой лежала обшарпанная деревянная коробка, размером как раз для алетиометра. Ханна едва не вскочила и не бросилась к ней, чтобы осмотреть прибор. Пападимитриу заметил ее порыв.
– Вы сможете осмотреть его после ужина, – пообещал он Ханне. – Насколько мы можем судить, он нисколько не пострадал от всех этих приключений. Но только вы сумеете сказать наверняка.
У Ханны перехватило дыхание. Опасаясь, что голос ее подведет, она промолчала, только сделала еще глоток вина и снова повернулась к лорду Надженту.
– Мы хотим кое-что предложить вам, доктор Релф, – продолжил он. – Так сказать, услуга за услугу. Но цена высока, так что вам, вероятно, захочется все как следует обдумать. И мы, разумеется, ответим на любые ваши вопросы. Итак, мы были бы очень рады, если бы вы оставили пока свою академическую работу и все свободное время посвятили нам, как специалист по алетиометру. Вы получите этот инструмент в единоличное пользование. Мы доверим его вам. Разумеется, никто больше об этом не должен знать. Мы внимательно выслушаем, с какими проблемами вы можете столкнуться, если примете наше предложение. И, естественно, решение остается за вами. А теперь пусть Аднан скажет несколько слов о том, чем объясняется наша просьба и почему это так важно.
– Прежде чем вы начнете, доктор Аль-Каиси, – сказала Ханна, – я хотела бы задать вопрос. Только что лорд Наджент упомянул о Магистериуме так, что я поняла – эта организация и есть наш противник. Кроме того, мне известно, что именно на Дисциплинарном Суде Консистории лежит ответственность за разные… м-м-м… враждебные поступки, вроде убийства того бедняги, который был моим связным. И что в последнее время набрала силу эта отвратительная Лига святого Александра, во многих школах отравляющая отношения между учениками и учителями. Я предполагаю, что все эти явления взаимосвязаны, и рада сознавать, что у меня есть возможность с ними бороться. Но мне хотелось бы знать, кто мы такие? Что такое «Оукли-стрит» и какое именно дело я поддерживаю, работая на нее? Понимаю, мой вопрос покажется вам безнадежно глупым, но до сих пор… одним словом, до сих пор я работала вслепую. Я просто предполагала, что борюсь за правое дело. Как можно быть такой наивной, спросите вы? Ну, вот так. Это не трудно. Надеюсь, доктор Аль-Каиси, я все понятно изложила. Но, возможно, вы и сами собирались мне об этом рассказать, и если так, я прошу прощения.
