– Это наверняка оно! – воскликнула она. – Вот просто наверняка оно.
На первый взгляд это был обычный желудь, только слишком тяжелый. Присмотревшись, Малкольм понял, что он вырезан из твердого мелкозернистого дерева и состоит из двух частей. Чашечка повторяла неровные, лежащие внахлест чешуйки настоящего желудя и была немного запачкана зеленым. Сам орешек шелковисто сиял светло-коричневым и был отполирован и навощен. Очень красивый желудь. Аста наверняка не ошиблась: это его потерял тот серый человек.
– Давай догоним его, пока он не перешел мост, – сказал Малкольм и уже поставил ногу в лодку, но тут…
– Стой! Гляди! – пискнула Аста.
Она уже превратилась в сову, как делала всегда, когда хотела разглядеть что-нибудь вдалеке. Она смотрела в сторону канала. Малкольм проследил за ее взглядом. Человек в плаще уже поднялся до середины моста, но остановился, потому что с противоположного берега ему навстречу вышел другой человек, коренастый, одетый в черное. Его деймон-лисица ступал легко и неслышно. Малкольм и Аста сразу поняли, что он хочет остановить незнакомца в плаще и что тот испуган.
Серый развернулся и сделал несколько поспешных шагов, но снова остановился, потому что на мосту позади него возник третий человек, ниже первого, но тоже в черном. Его деймон – крупная птица непонятной породы – сидел у него на плече. Оба черных человека выглядели очень уверенно, словно времени у них было предостаточно. Они что-то сказали серому и схватили его за руки – каждый со своей стороны. Несколько секунд тот бился в захвате, но потом как-то обмяк, так что им пришлось встряхнуть его, чтобы поставить на ноги. Черные поволокли серого через мост на небольшую пьяццу под колокольней и с глаз долой. Его кошка-деймон бежала следом, несчастная и напуганная.
– Спрячь! – прошептала Аста. – В самый глубокий карман!
Малкольм сунул желудь во внутренний нагрудный карман куртки и медленно сел. Он весь дрожал.
– Они его арестовали.
– Это не полицейские, – возразила Аста.
– Нет. Но и не грабители. Они вели себя слишком спокойно – как будто могут делать что хотят.
– Давай просто пойдем домой, – сказала Аста. – Вдруг они нас видели.
– Да они даже не дали себе труда по сторонам посмотреть, – сказал Малкольм, но с деймоном все равно согласился: им и правда лучше убраться отсюда подобру-поздорову.
Он быстро погреб обратно к Герцогскому каналу, тихонько обсуждая происшествие с Астой.
– Бьюсь об заклад, он шпион.
– Может быть. А те двое тогда…
– ДСК.
– Тс-с-с!
ДСК – это был Дисциплинарный Суд Консистории, церковное подразделение, занимавшееся еретиками и неверующими. Малкольм не слишком много о них знал, но тот липкий ужас, который внушал Дисциплинарный Суд, узнавать умел. Посетители в «Форели» как-то судачили о том, что случилось с одним их знакомым газетчиком: тот задавал слишком много вопросов о ДСК в своих статьях, а потом вдруг взял да исчез. Редактора газеты арестовали и посадили за подстрекательство к мятежу, а сам автор статей словно сквозь землю провалился. Никто больше никогда его не видел.
– Об этом нельзя ничего говорить, даже сестрам, – предупредила Аста.
– Сестрам – особенно, – кивнул Малкольм.
Понять это было нелегко, но Дисциплинарный Суд Консистории, как ни странно, находился на той же стороне, что и кроткие сестры монастыря Годстоу: все это были части Церкви. Малкольм единственный раз в жизни видел, чтобы сестра Бенедикта расстроилась, – и случилось это как раз тогда, когда он надумал ее об этом спросить.
– Есть тайны, в которые нам соваться не следует, Малкольм, – сказала она. – Они для нас слишком глубоки. Святая Церковь знает волю Господню и знает, что надлежит делать. Нам же остается любить друг друга и не задавать слишком много вопросов.
Первое для Малкольма было не слишком трудно – ему вообще почти все на свете нравилось. А вот со вторым вышло потруднее. Впрочем, про ДСК он больше не спрашивал.
Когда они добрались до дома, уже почти стемнело. Малкольм выволок «Прекрасную дикарку» из воды и затащил под навес сбоку от трактира, а сам поспешил внутрь и поскорее поднялся в свою комнату. Руки у него ныли.
Плащ он кинул на пол, ботинки запинал под кровать, потом зажег ночник. Аста тем временем пыталась выковырять желудь из глубокого кармана. Малкольм взял находку в руки и стал поворачивать так и сяк, пристально разглядывая.
– Ты только погляди, как искусно он вырезан! – воскликнул он, дивясь.
– Попробуй открыть, – подсказал деймон.
Он уже и сам хотел это сделать и осторожно попытался повернуть шапочку – но безуспешно. Желудь не развинчивался. Малкольм поднажал, потом попробовал просто разнять половинки, но у него ничего не вышло.
– А если в другую сторону? – предложила Аста.
– Так он только крепче закрутится, – возразил Малкольм, но последовал ее совету.
И у него получилось! Резьба и правда шла в другом направлении.
– Никогда такого не видел, – сказал он. – Вот странно!
Нарезка была такая тонкая и аккуратная, что ему пришлось повернуть раз десять, прежде чем половинки распались. Внутри оказался сложенный во много раз клочок бумаги, – той самой, тончайшей, на которой печатали библии.
Они обменялись взглядами.
– Это чей-то чужой секрет, – сказал, наконец, Малкольм. – Мы не должны смотреть.
Но он все равно развернул тонкую бумажку – очень осторожно, чтобы ненароком не порвать. Впрочем, она оказалась совсем не хлипкой, а наоборот, очень даже прочной.
– Кто угодно мог найти желудь, – заметила Аста. – Тому человеку еще повезло, что это мы.
– Ну, это еще как посмотреть.
– Зато ему повезло, что при нем не было этой штуки, когда его арестовали.
На бумажке черными чернилами и очень тонким пером было выведено:
Переключите внимание на другую задачу. Как вы понимаете, само существование поля Русакова подразумевает существование соответствующей частицы, которую нам до сих пор обнаружить не удавалось. Когда мы пробуем одну систему измерений, искомая субстанция ускользает от нас, словно предпочитая другую, но стоит нам обратиться к другому методу, как неудача подстерегает нас и там. Метод Токодзимы, категорически отвергнутый большинством официальных организаций, все же кажется многообещающим, поэтому просим вас выяснить с помощью алетиометра, есть ли какая-то связь между полем Русакова и явлением, неофициально именуемым Пылью. Не станем лишний раз напоминать, в какой опасности окажется проект, если ваши штудии привлекут внимание другой стороны. Имейте в виду, что они и сами развернули масштабную исследовательскую программу по этому предмету. Будьте очень осторожны.
– И что это должно означать? – спросила Аста.
