– А чего ей жаловаться?
– Да там, – Джим потупился, – кровищи было…
– Понятно, а мать-то за что?
– Вот и я у него спрашивал – за что, а он сказал, чтобы не болтала…
– А трупы где?
– Закопал в саду, между сосной и… этим, забыл, как называется.
– Логично.
Джим поражение уставился на Эрвиля.
– Ты что городишь? Чего тут логичного?
– Да это я так, – задумчиво произнес Лу. – Ну а где лакей? Где эта злодейская сволочь, действовавшая из лучших побуждений?
– А вот его я убил… – еле слышно произнес Джим и снова уставился в окно, туда, где между сосной и…
– Ну наконец-то! – с видимым облегчением сказал Лу. – Значит, ты в него стрелял?
– В него, – глухо отозвался Джим.
– И попал?
– Попал.
– И где же труп?
– Там, у стены, между ломберными столиками. Лу обошел всю спальню, но ничего не нашел.
– Эй, а ты ничего не забыл? Может, ты и его в саду закопал?
Джим не без усилия оторвался от злосчастного окна и пошел на поиски сам. Там, где он оставил труп негодяя, ничего не было, правда, были заметны следы быстрой, но тщательной приборки.
Пробившие череп пули так и остались сидеть в полу, и никто их оттуда не вытащил.
– Ну и что? – сказал Эрвиль.
– Вот пули из моего пистолета.
– Похоже на то, – согласился Лу. Он присел на корточки и поковырял ногтем засевшие в камне сплющенные болванки. – А это твой пистолет? – спросил он, пододвигая валявшееся на полу оружие.
– Да, – ответил Джим.
Эрвиль понюхал ствол и, посмотрев на друга, сообщил:
– Маслом пахнет – из него не стреляли.
В довершение к этому он вытащил тяжелый магазин, в котором оказался полный комплект боеприпасов.
– Все железки на месте, Джимми. Ты точно стрелял из этого пистолета?
– Но других у нас нет! – почти закричал Джим.
Затем, вдруг что-то заподозрив, он подскочил к кровати и, отдернув полог, увидел, что все перепачканные кровью простыни, а также его испорченная одежда исчезли.
– Здесь кто-то был, пока мы трепались у двери, – уверенно сказал он. – Я знаю, здесь, возле кладовки, есть второй выход!
Не договорив, Кэш сорвался с места и, подскочив к стенному шкафу, рванул на себя дверь. Как он и предполагал, среди полок с бельем оказалась вторая дверь, и она была заперта.
Джим вышиб замок ногой, и они с Лу оказались на узкой винтовой лестнице. Быстро соскочив по ней вниз, они очутились на небольшом хозяйственном дворике, где стояла печь для сжигания мусора.
– Вот! – воскликнул Джим и, схватив кочергу, стал ворошить почти истлевшие тряпки, – Это они, уверяю тебя, это они – мои вещи… Если взять пару оставшихся клочков и отнести их на экспертизу…
– Послушай, Джим, но ведь труп слуги все равно не успел бы сгореть в этой печке… И вообще, давай обратимся с этой проблемой к Квардли.
– Квардли? Его же казнили.
– Вчера казнили, а сегодня он сидит в нашей гостиной с новым приказом от императора.
80
Когда Эрвиль и Джим, приведший свою форму в порядок, спустились в гостиную, штандартенфактор поднялся из-за стола и обрадовался, словно увидел близких друзей.
– Господин герцог, господин граф! Счастлив видеть вас в это солнечное утро!
– Уже виделись, – буркнул в ответ Эрвиль.
– Ну тогда это для господина герцога Ангурского! Как вы спали, уважаемый адмирал? Джим и Лу переглянулись.
– Прошу простить мою бестактность, господа, но вы там, наверху, слишком громко разговаривали, и я совершенно случайно оказался в курсе ваших проблем. Да и слуги оказались довольно болтливыми.
И Квардли обвел своей длинной рукой ряд застывших в немом почтении лакеев.
– Предлагаю сейчас же отправиться в расположение гвардейского императорского кавалерийского корпуса, а по пути можно поговорить и о других проблемах. – Квардли увидел в глазах Джима недоверие и добавил: – Возможно, я дам вам несколько дельных советов, адмирал. К тому же завтракать сейчас вам вряд ли захочется – настроение не то.
– А зачем нам в кавалерийский корпус? – спросил Джим, чтобы сказать хоть какие-то слова.
Он был смущен тем, что Квардли так вольно распространялся по поводу его личных проблем прямо при слугах.
– Ну как же, господин герцог, – издевательская улыбка Квардли стала еще шире, – неужели вы забыли о втором подвиге? О кавалерийской атаке на Биттер-Дримм? Сейчас самое время начать подготовку к походу, поскольку северные государства забеспокоились. Особенно после того, как до них дошли сведения о падении цитадели Ангур. Мало того…
Казалось, Квардли может болтать до бесконечности, и Джим прервал его:
– Хорошо, вы меня убедили. Поехали в этот ваш гарнизон.
– Гвардейский кавалерийский корпус, – тут же поправил его штандартенфактор.
– Хорошо, пусть будет так.
Сопровождаемые предупредительными слугами, до последнего момента сдувавшими пылинки с важных господ, Джим и Эрвиль погрузились в автомобиль.
Кэш сразу узнал шофера-обезьяну и испытал странное чувство успокоения, отмечая знакомое лицо.
Когда машина выезжала на улицу, Квардли вдруг обернулся и, указав рукой вглубь владения, сказал:
– Вон тот самый флигель для слуг, господин герцог, о котором вам рассказывала девочка…
Шофер прибавил газу, и машина покатилась быстрее, а Джим едва не свернул шею, глядя на удалявшийся домик, спрятанный среди раскидистых крон.
– Кто придумал эти подвиги, Квардли? – спросил Лу, приходя Джиму на помощь.
– Стратегию великих сражений носит в себе гениальный разум императора, – заученно ответил штандартенфактор и даже не улыбнулся.
– А в битве за цитадель Ангур выяснилось, что этот конфликт длился триста лет и такое положение дел устраивало обе стороны, – добавил Джим со своего фланга.
– Кто вам это сказал? – резко обернулся Квардли.
– Смотрите на дорогу, а то мы куда-нибудь врежемся, – неожиданно выдал Эрвиль.
Штандартенфактор быстро выпрямился, но затем по-дурацки захихикал и погрозил Лу длинным желтым пальцем.
– Однако и розыгрыши у вас, господа змеи.
– Адмиралы Его Величества, – напомнил Джим – Вот именно, – со вздохом согласился Квардли.
Какое-то время они ехали молча, и шофер-обезьяна, как и в прошлый раз, накручивал по городу круги, то ли опасаясь хвоста, то ли просто забывая, что Б эту сторону он уже поворачивал. Зато на прямых участках автомобиль так сильно разгонялся, что Джим не успевал читать магазинные вывески. Машина качнулась на небольшой неровности, и, словно из небытия, вернулся голос штандартенфактора. Он разговаривал сам с собой, и оттого его речь казалась невнятной:
