– Жена товарища Сталина ребенка кормит, – прошипела Марья, входя во вкус своего представления. Она сплюнула на пол пещеры для пущей убедительности. – Я пробралась в ее комнату ночью и доила ее сиськи, пока не надоила целую ванну, чтобы искупаться в ее молоке и втереть его в мою кожу как ночной крем! Эта корова так измучилась, что едва ходить могла наутро. – И еще через мгновение добавила: – Сука ты старая да паршивая!
– Гахууу, – выдохнула гончая с ребрами, торчащими, как струны балалайки. – Ты так вкусно пахнешь, Бабушка! Когда ты приходила в прошлый раз, ты пахла смертью и гнилыми зубами! – Гончая глубоко втянула воздух: – А сейчас я чувствую цветущие апельсины и свежую кровь под обычным букетом старых утиных костей и мирры. Как это ты себя почистила?
Марья крепко сжала кулаки в карманах. Она вытягивала свои выдумки как пряжу:
– Я нашла старого торговца духами, который толкал свою тележку в Одессу. После того как я прокатилась на нем по лесу, я смела все его флакончики и разбила их об свой лоб, по одному на каждый глоток водки, что нашлась у него в запасе! – Еще через мгновение она добавила: – Сдох он, прикончила я его!
Собаки, казалось, сомневались. Столбики слюны покачивались от воды, капающей на животных с каменного потолка. Наконец волчица пожала мохнатыми плечами:
– Харуу, бабушка. Что же привело тебя сегодня в наш дом? Если ты голодна, у нас закипает вкусный суп на крови, если Гниль его еще не вылакала.
Гончая потянулась и куснула волчицу за ухо:
– Я тебе говорила, чтобы ты не упоминала моего имени? Никто не должен знать!
Волчица закатила желтые глаза, которые в фосфорном сиянии сверкали, как костяные пуговки.
– Это наша бабушка, Гниль. Она знает наши имена. К тому же она никогда не навредит нашему Папе! Если только он действительно этого не заслужит – тогда конечно.
– Ладно, Горечь, – огрызнулась гончая, – не говорить – значит не говорить, а то уже новорожденные щенки это знают.
– Рап, рап! Я никогда не скажу своего имени, – протявкала болонка, облизывая лапы. – Когда Папа придет похвалить нас, он будет знать, что я хорошо себя вела, а вы все негодные, злые дворняги. Он похлопает меня по голове и даст печенья.
Овчарка засмеялась. От колыхания свалявшейся шерсти на ее груди столбики слюны задрожали. Челюсти расплылись и отвисли.
– Она наша бабушка, Гадость, неблагодарная ты подлиза! Посмотрим, принесет ли она тебе подарок на Новый год!
Болонка пискнула от возмущения при звуке своего имени. Овчарка смотрела на Марью с откровенным собачьим обожанием:
– Ты возьмешь меня снова покататься в этом году? Я помню, как ветер хлестал меня по щекам!
– Харууу, Голодная, это ты подхалим! Она тебя обзывала пьяной каргой, Бабушка! Я точно слышала, с неделю тому назад, – доверительно пропела волчица.
– А я сказала, что она не рассердится! Правда же, Бабушка? Я пела застольную песню в твою честь! «Пьяная карга» рифмуется с «сердце врага»!
– Ты и твои песни! – хихикнула болонка Гадость. – Звезда московской сцены, куда там!
Голодная соскочила со своих столбиков слюны и с рычанием напала на Гадость.
Марья смотрела, как они дрались. Она не могла поверить своей удаче – они побросали все свои имена к ней на колени, как игрушки. Но если это собаки Кощея, тогда в этом сияющем стеклянном сундуке покоится его смерть. Председатель Яга наверняка хотела, чтобы она украла ее и вернулась в Черносвят с триумфом, только чтобы выставить ее как неверующую Елену, которая хочет уничтожить его. И все же, если она вернется без того, за чем пришла, Яга сожрет ее, и что тогда толку от ее невиновности? В животе у Марьи заныло. Собаки возились у ее ног, кровь капала из обеих глоток.
– Гадость, – шепнула она, протягивая руки, – Голодная, мир.
Обе собаки замерли, выкатив белки глаз. Они повернулись, чтобы посмотреть на нее. Во взорах искрилось осознание предательства. Две собаки упали замертво. Гадость свернулась окоченевшим трупиком на необъятной пятнистой груди Голодной.
Царственная волчица прыгнула на нее, брызгая слюной.
– Ты никакая не бабушка! – выхаркнула она.
– Горечь, Гниль! – в страхе прокричала Марья – и волчица упала, околев в прыжке, тяжело ударившись о пол пещеры, хрустя костями.
Гончая умерла тихо, свернувшись тесным клубком, думая о своем, будто она всегда ожидала, что умрет именно так.
Сундук мягко сиял в кольце мертвых собак. Марья опустилась перед ним на колени и откинула скользкие застежки.
Крышка отскочила со звоном сломанного льда.
Внутри лежало яйцо, обернутое в черный шелк. Простое куриное яйцо, округлое, коричневое, с верхушкой, усыпанной пятнышками.
Глава 13. Царь Жизни и Царь Смерти
Марья Моревна хотела бегом пересечь тронный зал и положить голову на колени Кощея, рассказать ему обо всем, что выстрадала, услышать его уверения и понятные объяснения про девушек на фабрике, в которые не будет входить слово «Елена». Но он неподвижно сидел на троне из костей и оникса, подперев подбородок руками. Он не смотрел на нее. Те же карты и планы покрывали огромный стол, а Кощей глядел так сердито, что стены прогибались от его взгляда, будто стремясь убежать от его гнева. Он и глазом не повел, когда открылась высокая черная дверь и в зал протопала Баба Яга, волоча за собой, как боевое знамя, сизый след от сигарки. С развевающимися полами шубы она прошествовала к трону Кощея и сочно поцеловала его в губы, жадно захватив его рот своим. Кощей повернул голову и поцеловал ее в ответ. Марья была слишком измучена, чтобы ахнуть или закричать от удивления. Просто ее глаза наполнились слезами, и она захотела исчезнуть.
– Не делай такой удивленный вид, супчик! – засмеялась председатель Яга, причмокивая. – Он же тоже мой бывший, девятый кажется, сотни лет тому назад. Это только справедливо, если я потискаю твоего хахаля, – моя ступа в полуобмороке от твоей жесткой скачки и от соков другой госпожи на ее пестике, бедная зверюга совершенно сбита с толку.
– Ты же сказала, что он твой брат, – бесчувственно произнесла Марья с пылающим лицом. От вида этой парочки сердце ее ухнуло в пропасть.
– Черти, детка, демоны. Нам-то что за дело? Когда живешь вечно, рано или поздно все попробуешь, как оно там будет. – Яга нежно погладила Кощея по щеке тыльной стороной ладони. – Он единственный, кого я не могла съесть. – Кощей смутно улыбнулся. Карга спрыгнула с черного постамента трона и подошла к Марье, дохнув на нее старостью и затхлостью. Она осмотрела шубу Марьи, ее кожаный фартук, ее грим. – Задания даю я, потому что знаю, что это такое – жениться на змее, знаю, о чем речь. – Она сжала потрескавшиеся губы. – Очень мне твоя шуба нравится, Марья.
– Я выполнила ваши задания, председатель Яга.
– Вот как? Ну давай посмотрим.
