Такое напутствие начальника штаба настраивало на подходящие действия. В первую очередь мне следовало как можно быстрее узнать, кто заходил нам за спину. С одной стороны, банда преследования, если она была, должна была бы открыть огонь на поражение. А здесь даже снайпер не выстрелил. Может, просто не успел, и сержант Соколянский его опередил?
— Соколянский! — позвал я по связи.
— Я, товарищ старший лейтенант.
— Ты мне вот что скажи… Бандитского снайпера ты опередил с выстрелом или он только наблюдать собирался?
— Трудно сказать. Я его увидел, как только он из-за поворота выпрыгнул. Не вышел, а именно выпрыгнул. Сначала за один камень, потом за другой. Я сразу попытался его на прицел взять. А как взял, так и выстрелил…
— Понятно… Больше никого увидеть не удалось?
— Никак нет.
Это объяснение сержанта Соколянского ровным счетом ничего не прояснило. По-прежнему оставалось загадкой, была ли здесь банда. Но я решение уже принял.
— Снайперы, держите скалу под прицелом. Страхуете взвод.
Я выждал несколько секунд, необходимых снайперам, чтобы занять позицию, после чего поднялся и махнул рукой:
— Вперед!
* * *
До скалы на повороте ущелья мы дошли быстро, почти добежали, хотя с быстрого шага на бег и не переходили. Это была не та дистанция, на которой можно потерять время. Я сразу посмотрел на убитых. Снайпера, понятно, уничтожил снайпер, снеся ему пулей полголовы. Второго бандита убило осколком гранаты ВОГ-17, что вошел в голову — височная кость самая слабая во всем черепе и легко пробивается. Других тел поблизости видно не было. Не было видно даже следов крови на камнях.
Кивнув старшему сержанту Игумнову на бандитскую снайперскую винтовку, приказывая этим кивком не оставлять подобное ценное оружие в горах без присмотра, что сразу и было выполнено, я хотел было пройти ко второму убитому и заглянуть в сумку, что висела у него на боку. Но в это время взводный сапер ефрейтор Талалаев позвал меня по связи:
— Товарищ старший лейтенант, мина…
— СВУ? — спросил я в ответ, не приближаясь, как в этом случае и требует инструкция.
— Никак нет. Противопехотная. «Итальянка». Жуткая штучка… По силе поражения только нашей «Ведьме»
[17] уступает. У МОН-100 — четыреста осколков, у МОН-200 — девятьсот, у «Итальянки» — тысяча, и только у «Ведьмы» — две тысячи четыреста. «Итальянка» на сорок сантиметров от земли выпрыгивает, а «Ведьма» на восемьдесят.
— Понятно. Обработай ее.
Я все же повернул на бок убитого бандита и осмотрел его сумку. Это была типичная сумка санинструктора, который обязан носить с собой только бинты, обеззараживающие препараты и обезболивающие средства. Но держать на два-три человека санинструктора с таким запасом перевязочных материалов — глупо.
Получается, санинструктор был послан, чтобы оказать помощь бандитам второй банды, которая границу только-только перешла. Это был вариант, но утверждать категорически, что присутствие санинструктора говорит о том, что нас преследовала солидная по составу банда, было преждевременно.
Хорошо было бы связь с отрядом погранцов иметь и запросить у них наличие первоначально раненных среди бандитов уничтоженной банды, переходившей границу. Но разве после того, как вертолет обработал банду пушками и пулеметами, а в дополнение ракетами и фугасами, там можно понять, кто раньше, кто позже был ранен? Банду просто размазали по скалам.
Но все же содержимое рюкзака санинструктора я изучил, как и содержимое рюкзака снайпера. Но ни у того, ни у другого не нашел никаких инструментов сапера, даже простейших плоскогубцев и кусачек, что каждый сапер всегда с собой имеет. А вот это уже говорило о том, что в группе преследования был как минимум еще один человек — сапер. Мы раньше прошли этим маршрутом, и мин обнаружено не было. А теперь первая мина появилась. Возможно, и не последняя. Но сапер обычно бывает в большой банде. Из этого уже можно было делать определенный вывод.
— Талалаев, как мина установлена? Хитро?
— Обычно, товарищ старший лейтенант. Банальная хитрость для дураков. Растяжка в сторону. Протянута под камнями. На один из камней кто-то наступит, всех накроет, — ефрейтор уже перекусил провод «растяжки», с помощью ключа-шестигранника снял блокиратор взрывателя и начал аккуратно и неторопливо вывинчивать сам взрыватель из мины.
Я между тем в бинокль с тепловизором просматривал ущелье внизу, вплоть до не слишком далекого следующего поворота. До него один или несколько бандитов могли успеть добраться после отхода «Ночного охотника». Но могли и не успеть. Карта ущелья в мониторе моего планшетника показывала, что таких коротких перегонов идет подряд четыре, и только потом появляется довольно продолжительный прямой участок, который позволит нам увидеть беглецов, если они есть.
— Талалаев! Ты завершил?
— Так точно, товарищ старший лейтенант. Отработал.
— Выходи вперед! Идешь направляющим. По возможности в высоком темпе. И внимательно под ноги смотри. Где одна мина, там могут оказаться и две, и три…
Повторять ефрейтору команду необходимости не было. Он пошел первым, за ним, на пятиметровой дистанции безопасности — я, за мной двинулось сначала первое отделение, за первым — второе, и дальше пошло третье. Замыкающим, как обычно, когда командир впереди, шел замкомвзвода старший сержант Игумнов. До ближайшего поворота мы дошли стремительно, там вперед выдвинулся снайпер сержант Соколянский, залег за камнем и прильнул к прицелу. Наблюдение вел не больше минуты. Наконец доложил:
— Чисто.
Мы двинулись в прежнем порядке, сохраняя тот же высокий темп погони. Поговорка гласит: хуже всего на свете — ждать и догонять. Но в спецназе эта поговорка не всегда и не со всеми работает. Спецназ приучен подолгу ждать противника в засаде и догонять недобитого противника тоже умеет.
Мин пока больше не встречалось. Но после следующего поворота меня вызвал на связь начальник штаба сводного отряда майор Аспарухов. Я ответил без задержки, ожидая новостей от пограничников, которые могли связаться со мной только через нашего начальника штаба. Система связи спецназа ГРУ не предоставлялась смежникам, только — вертолетчикам, которые были приписаны к сводному отряду спецназа ГРУ и являлись его отдельной составной частью. И работали не с кем-то со стороны, а с нашими подразделениями.
Вести от пограничников должны были прийти в случае обострения ситуации — другого варианта я не видел. А обострение принесло бы с собой сопутствующие звуки.
