Последней горькой мыслью было то, что если даже его
растерянные технари и попытаются организовать погоню, то лев, даже смертельно
раненный… все-таки лев.
Ноги налились чугуном, все тело стало тяжелым. Олег бежал,
как ему казалось, стрелой, но на самом деле едва двигался по туннелю. Его
раскачивало из стороны в сторону, в голове грохотали молоты. Во рту было сухо,
в горле першило. Однако, когда закашлялся, изо рта вылетели темные сгустки,
похожие на клочья собственных легких. Кольнула, прорываясь сквозь блокаду,
острая боль.
На бегу провел распухшим языком по жестким, как жесть,
губам. Солоно, мертво, дыхание идет с хрипами, клекотом. Внутри булькает,
простреленное сердце трепещется, не качает кровь, а разбрызгивает, сил нет даже
на то, чтобы пережать перебитые вены, кровь все еще вытекает, от слабости едва
отрывает подошвы от бетона…
В спину больно ударило. Не удержавшись, он сделал два
подкашивающихся шага и рухнул лицом вниз. Над головой пронесся ветер, он
различил по характерному шелесту пули из десантного Зверя.
Ментальная блокада слабела, острая боль проступила по всему
телу. Он простонал сквозь зубы, на глазах выступили слезы. Подумал вяло, что
Юлия далеко, не увидит постыдной для мужчины слабости.
Сквозь шум в черепе услышал далекий топот приближающихся
сапог. Несколько человек бежали нестройной толпой. Его уже видят, жалкого,
распростертого, истекающего кровью…
Собравшись с силами, он заставил измученное тело
повернуться, одновременно нажал на спусковую скобу. Пулемет затрясло в руках,
боль стегнула по телу. В освещенном туннеле фигуры задергались. Кто-то упал
лицом вниз, кого-то швырнуло к стене, трое успели вскинуть автоматы, но его
пули били в них со страшной силой, а свинец из их автоматов расплескался о
стены, пропорол воздух над его головой.
Когда упал последний, Олег кое-как поднялся на четвереньки,
прошел так, сумел воздеть себя в вертикальное положение и заставил двигаться к
перекрестку, где ствол шахты, где оставил Юлию и где их ждет… может быть,
площадка лифта.
Когда сзади донесся снова топот сапог, крики, а туннель
наполнился визгом пуль, что рикошетили от метал-лических стен, уносились по
страшным, непредсказуемым траекториям, в голове вспыхнуло обреченное: Все,
отбегался, а затем всплыла и еще одна мысль: А не хватит ли?.. У него нет сил
драться с этим организованным миром, где компьютеры, электроника, тотальное
наблюдение, а у людей в руках не мечи и топоры, а стреляющие на огромные
расстояния скорострельные автоматы…
Две пули ударили в спину, когда он начал поворачиваться. Еще
одна впилась в бок. Боль была дикой, он закричал, заплакал, попытался как-то
заглушить боль, но сил не оставалось, пальцы едва-едва удерживают пулемет, он
повернулся к ним лицом, еще две пули ударили в грудь, одна угодила в колено.
Он нажал на спуск, пальцы едва удерживали трясущееся
чудовище. Что-то горячее ударило в голову как молотом. Перед глазами вспыхнуло.
Он завалился навзничь, пулемет выпал из онемевших пальцев. Мелькнул металл
потолка со светящимся плафоном пуленепробиваемого стекла.
Острая боль стегнула снова, когда ударился о бетонный пол.
Его перевернуло лицом вниз, и он уткнулся в холодный металл. Рельс утоплен в
бетоне вровень с полом. Пахнет разлившимся маслом, мазутом, солидолом…
Сознание не потерял, когда левую сторону ослепило, он
смотрел сквозь красную пелену. Тело инстинктивно поползло, цепляясь руками за
шероховатый бетон, подтягивая себя, заставляя тащить непослушные колоды ног…
В спину и ноги ударило горячим свинцом еще несколько раз. Он
полз, заставляя себя двигаться, пусть и бесполезно, а сзади топот сапог стал
громче, взволнованный голос вскрикнул:
— Все еще живой!.. Да я сам всадил в него с десяток
пуль!..
— Всего изрешетили, — донесся второй голос, в нем
был почти суеверный испуг. — Вон дыры… Кровищи…
И холодный командирский голос, по которому Олег сразу увидел
перед угасающим взором полковника-парашютиста, командира элитного
спецподразделения:
— Судя по тому, что он натворил, мы завалили крупного
зверя.
— Редкого, — сказал кто-то с нервным смешком.
— Уникального…
В поле зрения появились сапоги с металлическими подковками.
Еще одна пара сапог загородила дорогу, тяжелая подошва с силой опустилась на
пальцы, вжав их в бетон. Он ощутил сквозь мягкую резину пластинки противоминной
защиты.
— Господин полковник, контрольный выстрел… или возьмем
с собой?
Голос прозвучал как будто из машины:
— Похоже, его уже пытались брать живым. Вы видели,
сколько трупов?.. Да и не выживет он на обратном пути. Добей!
Над ним грохнуло, рядом со щекой упала окровавленная кисть.
Пальцы с синей татуировкой Iron maiden все еще судорожно сжимали приклад
автомата. Раздался дикий крик, кто-то споткнулся о его тело, упал. В сторонке
дробно строчил автомат. Олег услышал треск ответных выстрелов. Над нам
закричали, что-то ударило в ухо. Он подхватил упавший автомат, стряхнул
оторванную кисть, чей-то ботинок тут же наступил на руку, еще одно тяжелое тело
обрушилось на спину. Он сумел поднять автомат и дал длинную очередь в мечущиеся
фигуры, что наконец-то залегли и начали поливать свинцом что-то впереди.
Полковник приподнялся и дважды выстрелил в него из
пистолета. Олег принял раскаленные комочки металла в середину груди. Его
собственный автомат выпустил последние пули и захлебнулся, однако из группы
преследователей если кто и шевелился, то это были предсмертные судороги.
Он выронил автомат, рухнул лицом вниз. Снова зашелестели
шаги, на этот раз
— словно к нему летела стрекоза с ее слюдяными
крылышками. Тонкие пальцы обхватили его голову, на щеку упала горячая слеза.
— Олег!.. Олег!.. Ты не можешь со мной так поступить!
В бледном свете ее испачканное лицо показалось ему
прекрасным, хотя правую скулу пересекала глубокая царапина от пули, а кровь
широкой полоской сползала по щеке.
Он сцепил зубы, попробовал подняться. Она с плачем хваталась
за него, пыхтела, пыталась поднять, наконец, подсунула голову ему под руку, изо
всех сил уперлась ногами в пол.
С ее помощью он с великим трудом переступил через труп. В
полумраке впереди вырисовывалась площадка грузового лифта. Там лежал брошенный
автомат Калашникова, из которого Юлия сперва опустошила подствольный
гранатомет, а затем и диск до последней пули.
Сейчас она всхлипывала у него под рукой, он чувствовал, как
ее трясет. Он прошептал с трудом:
— Для пацифистки… совсем неплохо…
Она брызнула слезами, из носа потекло, по щекам побежали
целые ручьи.
— Я чудовище!.. Я чудовище!
— Еще какое… — согласился он. — Зато какое
красивое!..
