Сквозь повязку он быстро просканировал обострившимися
чувствами помещение, увидел как наяву металлический колодец, в который его
бросили, вверху на самом краю справа небольшой бугорок… металлический выступ…
Он задышал чаще, погнал кровь по всему телу, застонал,
прислушался, застонал громче, отчаяннее. Для наблюдателей… а теперь не сомневался,
что этот выступ — портативная телекамера, он лишь испуганная жертва, что теряет
остатки мужества, но только сам Яфет, его главный противник, понял бы, что он
вслушивается в эхо, по его отражению от стен уже чувствует объем, прикидывает
расстояние…
— Сволочи, — прохрипел он. Прислушался, склонил
голову направо, повторил: — Сволочи!
Понятно даже, как направлен стеклянный глаз. Если его сейчас
мониторят, то десятки специалистов рассматривают холодно, прикидывают, как
сломить так, чтобы не нарушить рассудка… по крайней мере до того, как расскажет
все, что знает. Хотя нет, он забыл, здесь армейская пыточная… здесь без тонких
психологических штучек…
Он заставил себя ощутить горечь, тоску. Представил себе, как
глотает отвар полыни, затем вспомнил, как умирали на его руках старые верные
друзья, во рту появилось жжение. Он терпел, пока не ощутил, что губы и десны
начинает разъедать как кислотой, вскинул голову, замер на короткий миг.
Плевок пронесся как пуля. Звук донесся едва слышный, но это
звук удара по стеклу, а не по металлу. Мышцы сразу вздулись, времени в обрез.
Он застонал, боль нарастала, мышцы начало сводить судорогой. В левой руке боль
стала резче, но звук лопнувшего железа донесся оттуда, что понятно — он левша.
Освободившейся рукой он поспешно сорвал с глаз повязку, ухватился за цепь на
правой.
Еще тридцать секунд понадобилось на то, чтобы освободить
ноги. А за это время операторы уже наверняка обратили внимание, что объектив
застлала какая-то пелена, появился грязный туман… На гражданском объекте прошло
бы минут пять, прежде чем кто-то пойдет, чертыхаясь и едва волоча ноги,
проверять, а здесь сюда уже бегут двое-трое тренированных парней с автоматами в
руках!
Он разогнулся, левая рука метнулась за спину. Пальцы
вонзились в то, что всем казалось плотью, рванули. Затрещало, в руке оказалась
длинная полоса пластика, имитирующего кожу. Пальцы ухватили приклеенную вдоль
спинного хребта тонкую стальную струну в десяток метров. Вообще-то он привык
использовать ее как тетиву для лука страшной убойной силы, жутковатого
бесшумного оружия, но сейчас быстро сорвал с трубы остаток цепи, закрепил на
стальной жиле.
Тело еще вздрагивало от избытка адреналина, иначе не порвал
бы цепи, но груз пронесся над телекамерой безукоризненно. Пальцы вовремя
дернули, звенья цепи со зловещим лязгом обмотались вокруг выступа.
Только бы выдержало, — мелькнуло в голове. Что выдержит
нить, не сомневался, проверено, но болты телекамеры на такой вес не рассчитаны…
Он перевалился через край, и почти в это же время из
дальнего туннеля выметнулись трое крепких ребят. Их подкованные ботинки
гремели, как гусеницы танков на марше, дула автоматов смотрели как черные дыры
в пространстве, пятнистые фигуры приближались со скоростью выпущенных птурсов.
Трое, мелькнуло в голове. Два лейтенанта и сержант, что
удивительно — в спецвойсках обычно служат только офицеры… Многовато, когда вот
так стучит сердце, а всего раскачивает. Многовато…
Десантники подбежали к колодцу, один заглянул вниз, а двое
со знаками различия лейтенантов красиво развернулись спина к спине, глаза
подозрительно сканировали сумерки в углах огромного помещения.
— Там его нет! — ахнул первый.
— Ты что? — отозвался один из тех, что спина к
спине. — Сдурел?.. Оттуда никто не выберется!
— Да посмотри сам!
Оба лейтенанта одновременно повернулись к колодцу. Они не
видели, как за их спинами от стены бесшумно отделилась странная фигура, на
которой медленно исчезал рисунок бетонный стены с пятнистой трубкой кабеля,
быстро шагнула к ним…
Сильный толчок бросил обоих через голову первого. Тот попытался
вскочить, получил страшный удар в лицо, вскрикнул и перевалился через край.
Внизу послышались два шлепающих удара, а он обрушился на лейтенантов сверху.
Последней мыслью десантника было яростное, что чужак не только перехитрил, но и
завладел оружием.
Олег подхватил выпавший из руки спецназовца автомат, сорвал
с его же плеча сумку с патронами. Все в одном движении, а когда тело ударилось
о железный пол внизу, он был уже за два десятка шагов от пыточной.
Стены замелькали, словно он снова несся на скоростной
дрезине. Стук подошв по бетону стал таким частым, словно пошел крупный ливень.
Лагерь коммандос он ощутил задолго до того, как тот
показался из темноты. Он сам не мог бы сказать, как именно ощутил, запахи ли
дизельного масла, пота, одежды, тепло работающих и животное тепло множества
здоровых тел, но перед глазами ясно встал огромный зал, где под стенами
расположены огромные кожухи турбин чудовищной мощности, каждая могла бы
снабжать Москву электричеством, трубы с охлаждающим раствором, бронированные
чаны, которых во время его последнего посещения здесь не было, а внизу казармы
для солдат…
Не сбавляя бег, различил и почти пересчитал человеческие
фигурки. Упражняются в приемах рукопашного боя! Вверху на железных конструкциях
оборудованы даже гнезда для снайперов. Дурацкая затея, кто же заберется так
высоко… Ага, это понимают — из восьми гнезд занято только два…
Он задержался на выходе из туннеля, здесь он еще во тьме,
быстро просканировал взглядом все строения. Юлию должны держать вон в том
домике. Хотя их шесть совершенно одинаковых, но если он не разучился понимать
военных, а их мышление весьма и весьма… гм… предсказуемо, то именно там она и
сидит сейчас привязанная к стулу, на глазах темная повязка. Одетая, это мужчина
чувствует себя беспомощнее, если с него сдирают одежду, а женщину, да еще с
такой фигурой, раздевание не пугает, еще как не пугает…
Фигурки на плацу остановились. Из строения, где должна быть
Юлия, выбежал человек. Десантники сбежались к нему, как куры на водопой. Олег
видел, как офицер показывает руками кому куда, слов не слышно, но три группы
организованно побежали с плаца, две бросились к машинам, одна сразу же
направилась в его сторону.
Юлия слышала выстрелы, крики, яростную брань. Затем был
грохот, звон и лязг железа. В помещение ворвалась волна жаркого воздуха,
бензина, горячих масел. Избитое голое тело отозвалось дрожью. Раздалось два
выстрела, она ощутила, как рядом кто-то упал, а за спиной ее кресла звякнуло
железо.
Сильные руки сорвали с губ наклейку.
Она охнула разбитым ртом. Лицо Олега было сплошным
кровоподтеком. Оба глаза распухли, из узких щелочек сверкали одни зрачки. Но
когда она увидела краешек глазного яблока, сердце ее сжалось: тот был залит
кровью, казался деформированным. Губы расплющены, в клочьях изуродованного мяса,
темная кровь застыла сухими струпьями. Под глазами все цвета радуги: от
темно-багрового до фиолетового.
