— Бандит? — удивился Россоха.
— Ну да, — ответила она с невинной улыбкой. —
Раз он к вам пришел, значит, вам доверяет. Вы тоже давите, душите, режете,
убиваете?.. Надеюсь, хоть на стороне справедливости?
Россоха удивился еще больше:
— Справедливости?
— Ну да, — объяснила она. — На стороне
законности. На стороне Добра, наконец!
Россоха застыл с вилкой в руке. На зубчиках исходил
янтарными пузырьками жареный ломтик мяса. Капельки медленно поползли по металлу
на пальцы.
— Добро, — проговорил он медленно. — Зло…
Сколько живу, столько слышу это, порожденное леностью ума: борьба Света и Тьмы,
борьба Закона и Хаоса, Добра и Зла… Ха, как будто находится на свете придурок,
который заявляет, что он-де борется за победу Зла!.. Представляете, как это
стало бы удобно? Где-то в определенном месте собираются отвратительные рожи… к
тому же перекошенные ненавистью и… ага, испещренные пороками, обязательно —
низкими пороками, представляете?.. на их знамени написано крупными буквами:
Зло, и вот они наступают, неся это самое Зло. Правда, ни они сами не могут
объяснить, что же они такое будут с этим Злом делать, да и противники, то есть
сторона Добра не в состоянии проблеять, против чего же они борются. Супротив
Зла — понятно, но что это Зло творит? Какие его действия?
Юлия сидела, опустив глаза в тарелку. Олег толкнул ее
локтем:
— Ты чего?.. Это он не в тебя камни бросает.
— Не в тебя же, — буркнула она.
— Как раз в меня, — ответил он серьезно. —
Просто он такой деликатный. Издали подводит к тому, что я, возможно, не совсем
прав.
Она вскинула голову, посмотрела на Россоху, на Олега:
— Что, надо было дать себя убить?
— Нет, дать построить Башню-2.
После обеда, как настоящие мужчины, они оставили женщину
делать то, что, по их мнению, она только и умеет: убирать со стола грязную
посуду, а сами изволили удалиться. Юлия видела через распахнутую дверь, как
Россоха сел за комп. От экрана на его красивое благородное лицо упал бледный
свет, четче обозначились глубокие морщины, многоярусные мешки под глазами,
мясистый нос, торчащие из ноздрей седые волосы. Ей даже показалось, что они
шевелятся, как щупальца актинии в поисках добычи.
Олег некоторое время потоптался с ним рядом, прошелся вдоль
охотничьих трофеев, побродил по комнате несколько минут бесцельно, так
показалось Юлии, затем его могучая фигура показалась на пороге. Она покорно
дала обнять себя за плечи.
По эту сторону дома дорожка опускалась прямо в озеро. Сквозь
прозрачную воду видны были аккуратно уложенные плитки, что уходили дальше и
дальше, в глубину, словно хозяин иногда уходил ночевать под водой. В двух шагах
от кромки неподвижной воды лежало громадное старое бревно с облупившейся корой,
гладкое, как круто сваренное и очищенное от кожуры яичко.
Ни он, ни Юлия не видели, что Россоха, оглянувшись, быстро
вывел на экране другую панель, быстро простучал по клавишам, дождался ответа,
снова быстро-быстро набрал длинный шифр, а когда мигнул огонек соединения,
наклонился к встроенному микрофону и бросил несколько коротких фраз.
Глава 19
Некоторое время сидели на бревне молча. Плечи соприкасались,
Юлия чувствовала жар его сильного тела. Она прикидывала, лечь ли ему на колени
— мужчинам это нравится, у них сразу начинает усиленно работать фантазия в
одном направлении — или же пусть он положит голову ей на колени — в этом случае
она сможет ему чесать голову и уши, все животные это обожают, к тому же ее
грудь снизу выглядит вообще бесподобной…
Олег тяжело вздохнул:
— Ладно, Россоха прав. Ты умная и сильная. Тебе можно
рассказать все.
Юлия подавила вздох разочарования, сделала понимающее лицо,
кивнула. Некоторое время молча смотрела на тихое озеро. Затем, понимая, что она
должна спрашивать, сказала негромко:
— Так кто же ты?
— Такой же человек, — ответил он с готовностью,
словно полгода репетировал ответ, — как и ты. Ничего особенного. Я уже
говорил, что сейчас даже правительства стран не имеют такой власти, как всякие
там транснациональные компании, международные банки…
— Наркокартели, — добавила она. — Это я уже
поняла. Ты кто? На наркодельца не очень похож…
— А на кого? — полюбопытствовал он.
— Ну… Ты чуточку поблагороднее. С виду, конечно.
Он усмехнулся:
— Не знаю, приложимо ли это слово к нам. Нет, мы,
конечно же, считаем себя образцом благородства… хотя не все, понятно, но наша
деятельность настолько непривычна и шокирующа, что я бы не рискнул проводить
опрос на улице…
Она зябко повела плечами. Свежестью дохнуло то ли от озера,
то ли от его тела пошло ощущение угрозы.
— Да ладно тебе, — ответила она тихо. — Все
знают, что вы там в своих тайных службах режете, душите и пытаете всех и друг
друга! Все знают, все привыкли. И что в других странах тоже убиваете
противников, пытаете, режете, душите…
Олег смотрел на поверхность озера, но внутренним взором
следил за ее лицом. Страшная ночь… или две?.. не изгладились из ее памяти, но
ее психика упорно затаптывает жуткие и оскорбительные воспоминания вглубь, а
побледневшее и с заметными кровоподтеками лицо по-прежнему чистое и невинное,
по радужной оболочке глаз виден запас здоровья на долгие-долгие годы. Это
настоящая, здоровая, сильная, живучая женщина среди миллионов больных,
изнеженных, слабых, болезненных, неустойчивых, беспомощных…
Да, он помнит, как с таким же любопытством и интересом
смотрели молодые девушки, когда на помостах вешали разбойников, рубили головы
смутьянам, а особо опасных врагов четвертовали…
Щечки оставались румяными, а голоса щебечущими, когда они
проходили между рядами посаженных на колья воров… Эти — выжили и дали
потомство, которое сейчас правит миром. Изнеженные цветы погибли.
— Не совсем то, — ответил он. — Есть еще
хуже… Точнее, непривычнее. Словом, есть некая наднациональная структура, как
теперь говорят. Обладает большой властью и возможностями. Ее люди внедрены во
все властные структуры мира, как в финансовые, военные, масс-медиа и
прочее-прочее. Возглавляет ее Совет Тайных… Это и есть наша организация. Можно
даже с прописной буквы — Организация. Мы беремся решать те проблемы, которые не
решается даже упомянуть вслух правительство, любое правительство, из боязни…
ну, из боязни!
— Ни фига себе, — сказала она. Теперь, когда он
явно не собирался класть голову ей на колени, она ощутила некоторый интерес к
разговору. — Значит, вы считаете себя настолько крутыми, что правительства
всех стран для вас вроде кур на дороге под колесами ваших автомобилей?
Он сказал:
— Зачем же так? Вон группка зеленых берется спасать
пингвинов, которых не спасает правительство. Значит ли это, что зеленые круче?
Мы тоже беремся решать проблемы, о которых все знают, но… стыдливо закрывают
глаза. Даже когда понимают, что в таком виде цивилизация обречена. И вот-вот
рухнет. Но проклятые права человека, умело вам навязанные, оказались настолько
крепкими, что…
