Он медленно покачал головой:
— Это было давно. Очень давно. Песен было много, это
единственное, что в моей голове застряло.
Она развела руками:
— Ну ладно… Жаль, такую хорошую песню забыли. Правда,
язык тоже странный. Не английский, не французский…
Он кивнул, соглашаясь, что не английский, не французский,
замедленными движениями засыпал смолотый кофе в джезву, пальцы коснулись
верньера газовой плиты. В тот момент, когда джезва без стука опустилась на
решетку, под ней вспыхнул злобно шипящий голубой венчик. Ни одного лишнего
движения, ни одного лишнего слова. Даже не взял пьезозажигалку, но огонек все
равно вспыхнул. Наверное, там и горел самым малым пламенем, ее гость только
добавил газу…
Юлия ощутила, что напряжение в самом деле начинает
испаряться. Раньше бы еще полночи изобретала способы, как отомстить мерзавцам
из подворотни, убивала бы медленно и сладострастно, а потом еще всех под
асфальтовый каток, сейчас же, в самом деле, начисто выбросила из головы эту
мразь, как старалась не помнить о мусорной куче, мимо которой завтра на службу,
оскальзываясь на банановой кожуре и апельсиновых корках.
Осталось ощущение, что что-то забыла спросить, несколько
мгновений смотрела на синюю корону огня, но не вспомнила, распахнула
холодильник, стараясь не показать гостю, что там пусто, как в Центральном банке
России, если не считать трех баночек пива и глыбы льда в морозилке,
изображающей курицу. Ах да, курица уже на столе, осталось разморозить и сунуть
в электрогриль. Совсем плохая стала, не должно присутствие мужика… нет, это не
мужик, это настоящий мужчина, надо признать… не должно присутствие даже лучшего
из мужчин так сбивать с толку!
За спиной послышался хрип. Она испуганно оглянулась. Лицо ее
гостя, за последнюю четверть часа слегка порозовевшее, вдруг залила смертельная
бледность. Глазные яблоки застыли. Юлия со страхом увидела, как там лопаются
кровеносные сосудики, кровь разливается по всей оболочке, вот уже глаза красные,
как у выходца из ада…
Он пошатнулся, попытался ухватиться за спинку стула. Пальцы
промахнулись, он отступил и рухнул навзничь на диван. Тело свела судорога, лицо
страшно напряглось, под кожей выступили и натянулись жилы.
— Что с тобой? — вскрикнула она. — Ты
припадочный?..
Он захрипел, лицо перекосило. Он был страшен, Юлия
раздиралась между отвращением и жалостью, метнулась к аптечке, вывалила на стол
целую груду флакончиков и пластмассовых пластинок с впаянными кружочками
таблеток.
— Что тебе дать?
Олег хрипел, его корчило, выгибало. Ей почудилось, что в его
животе перемещаются какие-то шары, даже мелькнули жуткие кадры фильма про
инопланетян, что вселяются в тела людей и размножаются в них, но уверила себя,
что это ходят бугры мускулов.
— Сделать укол? — допытывалась она. — У меня
есть тут всякое… Седалгин, уротропин… ага, но-шпа…
Пальцы дрожали, она кое-как отпилила краешек ампулы, надела
на шприц иглу и долго неумело вытягивала оранжевую жидкость. Уколы никогда в
жизни не делала, но, подражая виденному, подняла шприц иглой вверх, надавила на
поршень. Брызнул тончайший фонтанчик.
— Куда тебе… В задницу бы… Ладно, можно везде, только
бы не в вену. В вену боюсь…
Его губы уже пересохли, нижняя лопнула. Поверх сухой как
выжженная пустыня кожи выступила крупная алая капля, медленно сползла на
подбородок. Затем, к великому потрясению Юлии, трещинка закрылась, края
сомкнулись, поверх легла аккуратная заплатка. А капелька крови мигом засохла,
рассыпалась в мелкую коричневую пыль.
С губ сорвался хрип. Юлия прислушалась, спросила со слезами
на глазах:
— Что?.. Повтори!
— Не… надо…
— Что — не надо? — прокричала она ему в ухо.
Почему-то решила, что в его черепе сейчас стоит грохот, словно работают
камнедробилки. — Укол не надо?
— Не… надо…
Она остановилась, руки ее вздрагивали. Крупная янтарная
капля с кончика иглы медленно поползла вниз, перетекла на пальцы.
Его выгнуло дугой, с губ срывались хрипы, стоны. Лицо
дергалось, под кожей по черепу носилась стая голодных мышей. Юлия осторожно
положила шприц на стол, ее мягкая ладонь легла на его лоб.
Дрожь пробежала по всему крупному телу. Веки поднялись
резко, на нее в упор взглянули бешеные зеленые глаза. Вокруг яркой зеленой
оболочки все залило кроваво-красным.
Юлия отшатнулась. С его губ слетело хриплое:
— Погоди… Сейчас кончится…
— Но помочь?
— Уже… проходит…
У нее по коже побежали крупные пупырышки. Говорил не он!
Голос его, но интонации, оттенки, этот низкий зловещий бас, словно механизм
пытается общаться с человеком…
Судорога пробежала по его крупному телу. Через мгновение
Олег вздрогнул, непонимающе огляделся:
— Черт… У меня был припадок?
— Да, — ответила она с глубокой жалостью. —
Так, крохотный… Ничего не разбил, даже за мной с ножом не побегал.
Он хлопнул веками, она потрясенно видела, с какой
непостижимой скоростью глазные яблоки очищаются от красноты. Через несколько
долгих мгновений, в течение которых она не отрывала взора от его удивительных
глаз, кровавая пелена ушла. Глазные яблоки сверкали чистотой, как фарфоровые, а
мелкие кровеносные жилки стали почти незаметными.
— Да, — согласился он, — это я упустил. Ты
извини меня, пожалуйста! Это не заразное, честно.
Он поднялся, Юлия невольно отступила. Он возвышался над нею,
огромный и нечеловечески сильный. Если захочет ухватить за горло, то ей
останется только вспискнуть и вывалить язык.
— Ладно, — сказала она, — все в порядке. Что
говорят врачи?
— Думаешь, — ответил он хмуро, — врачи об
этом знают? Это у меня недавно… Но заняться собой некогда, все на бегу… Вот
разделаюсь с делами — займусь.
Она, вздохнула с облегчением:
— Если это не врожденное, то излечимо.
— Не врожденное, — заверил он.
— Ладно, отдыхай, — сказала она с
сомнением, — я приготовлю ужин. Потом расскажешь, что у тебя за такие
дела, что о собственном здоровье подумать некогда! Подумать только, есть еще
такие мужчины…
С телеэкрана неслась разухабистая дурь, он взял пультик и
бросил на диван. Экран тут же погас, в комнате настала тишина. Едва слышно
шипел сгораемый газ. Юлия ощутила внутри себя некоторое щекотание, будто его
взгляд проникал в ее внутренности.
Сердясь на себя за такую чувствительность, она грубо сдирала
с курицы примерзший пластик, спросила независимо:
— А ты кто по профессии?
— Геополитик, — ответил он после некоторой паузы.
