— Это я слышала, — перебила она, — ты мне
лапшу на уши не вешай! О себе говори.
— Гм… прости. В подобное очень давнее время и появился
Совет Тайных. Мир был другим, обычаи были другими. Совет Тайных тоже двигался
на ощупь, пробовал в отдельных странах то возводить на престол доброго короля,
то отдавать всю власть в руки жрецов… то пробовал варианты демократии… ну, той
демократии, типа эллинской, когда все люди равны, все имеют избирательное
право, никто никого не ущемляет в правах, и даже у самого бедного гражданина не
меньше двух рабов. Пробовали варианты полигамии, полиандрии, даже эйнастии…
нет, эйнастию не Совет придумал, это… гм… ну ладно, об этом в другой раз. Пару
раз даже… ладно, это тоже пропустим. Словом, пришли к выводу, что наименее
кровавым является вариант со всеобщим голосованием без разбиения на кланы,
касты и привилегии, то есть нынешний вариант демократии, но в то же время
всячески поддерживали последние королевства в Европе, султанат в Брунее,
несколько полиандровых племен в Индии, полигамии в Африке…
У нее вырвалось:
— Зачем?
— На всякий случай, — ответил он сердито. —
Ацтеки, которые ежегодно убивали своего царя и выбирали нового, искренне
считали, что их вариант правления не только лучший, но вообще единственный. Но
наш Совет видел не только ацтеков… Кто знает, не рухнет ли нынешний вариант
демократии глупо и страшно? Не заведет ли демократия свои народы в тупик? На
этот случай надо иметь и другие варианты…
Он говорил все медленнее, глаза уставились в одну точку.
Голос стал монотонным, жил отдельно, а мозг ушел в решение каких-то сложных
задач. Она вздохнула и опустила голову на эти массивные римские латы, что
настолько прикидываются простой грудью, что для убедительности даже поросли
рыжими волосами… вот щекочут в носу, а под ухом негромко и успокаивающе качает
горячую кровь могучая сердечная мышца.
— Поспи, — шепнул он над ухом. — Ты
вымоталась, на тебя смотреть страшно! Кожа да кости. Смерть выглядит краше.
Засни хоть на часок, а я пока посторожу…
Однако ощутила, что большие руки, словно отцовские,
укладывают ее на довольно удобное ложе. Уже сквозь сон ощутила, как укрывают
одеялом, заботливо подтыкают с боков, чтобы не дуло. Попробовала улыбнуться благодарно,
так и заснула с улыбкой.
Вынырнула из забытия не скоро, но во всем теле была еще
такая усталость, что лишь приоткрыла один глаз. Олег в той же позе за столом,
на экранах перед ним мелькают комнаты, ангары, военная техника. Юлия
провалилась в сон, но спала беспокойно, просыпалась, и всякий раз, когда
открывала глаза, на экранах по-прежнему в ускоренном ритме мелькали фигурки,
слышались тонкие буратиновские голоса.
Однажды очнулась, на экране уже все двигалось в обычном
ритме, голоса доносились грубые, по-военному отрывистые, четкие. Она
приподнялась на локте, из-за плеча Олега виднелось овальное помещение, прошел
человек в комбинезоне, исчез за краем экрана.
Потом все помчалось обратно в ускоренном темпе, пальцы Олега
коснулись клавиш, изображение на миг застыло. Юлия успела увидеть двух офицеров
на ступеньках широкой лестницы. Пред ними навытяжку стоят не меньше двух
десятков таких же собранных, рослых, словно отлитых в одной форме людей в
десантном камуфляже.
Она рассмотрела лицо первого: удлиненное, с твердыми
чертами, высокий лоб и горящие глаза, сомкнутые губы. Слегка седеющие волосы,
но лицо сильное, моложавое. На погонах — генеральские звезды. За его спиной
стоял, похожий на облагороженного вышибалу, массивный гигант с непонятными для
Юлии знаками различия. Правую щеку пересекал страшный шрам, крохотные глаза
прятались в узких щелях между тяжелыми надбровными дугами и такими же тяжелыми
скулами, нос сломан зверски, подбородок в мелких шрамах, словно иссечен
осколками.
Генерал вскинул руку, голос его прогремел как фанфары:
— Приказ по группам первого броска!.. Сегодня в
восемнадцать тридцать собрать всех младших офицеров в большом ангаре. Поступит
важный приказ, которого все мы ждем. Будет указан час выступления.
Один из офицеров поднял руку, как на школьном уроке:
— День выступления уже высчитали: признаков много. Но
нам запрещается покидать даже свои помещения. А это такие казематы…
Генерал засмеялся:
— Если это единственное, что вам мешает жить, то это
скоро кончится. В вашем распоряжении будет не только вся Москва, но и весь мир!
Мир без границ, без таможен, без нелепых формальностей, без необходимости иметь
кучу документов… Это вы сделаете его таким!
Изображение разрослось на весь экран. Плечи Олега поднялись
и опустились. Юлия услышала тяжелый вздох. Она неслышно поднялась, ее босые
ноги скользнули неслышно, но Олег не вздрогнул, когда она сзади обхватила его
за шею.
— Кто это?
— Кропоткин, — ответил он, не поворачиваясь.
Изображение дернулось, понеслось в обратную сторону, словно
при скоростной перемотке пленки. Похоже, — подумала она смятенно, —
он все-таки как-то сканирует изображение даже на такой скорости. Иначе сразу бы
ткнул в нужное место, это же на харде, не на пленке…
— Ага, — сказала она. Навалилась мягкой грудью,
пощекотала губами. — Кропоткин… Тот самый Кропоткин, понятно… А кто такой
Кропоткин?
Не поворачиваясь, он цапнул ее за подол платья. Она
пошатнулась, розовые камни слились в цветную полосу, она не заметила, как
очутилась у него на коленях. Спина ее уперлась в край стола, загораживая экран.
— Ты, в самом деле, хочешь знать?
— Разве я не с тобой?
Он погладил ее по спине. Она не видела его лица, но сердце
сжало, словно холодной ладонью. От него впервые веяло такой тревогой, даже
страхом.
— Правая рука Яфета, — обронил он нехотя. —
Самый преданный сторонник. Самый главный исполнитель.
Глава 28
— Скажи еще, — попросила она.
— О чем?.. А-а, у тебя большие выразительные глаза… еще
у тебя большие ухи… тьфу, я хотел сказать — уши…
Она засмеялась:
— Тебе повезло, я — феминистка, помнишь? Меня
оскорбляют даже более умелые комплименты. Все-таки расскажи о своей работе. Я
до сих пор так и не поняла, то ли ты простой исполнитель — вон как бегаешь и
стреляешь!.. то ли почти генерал — кредитки в бумажнике не помещаются! Однако
чем вы занимаетесь, для чего? Если вы не работаете на государство, то на кого…
на мафию? Да, я поняла — на Семерых Тайных. Но если серьезно, Семеро Тайных
— это международная мафия?
Он фыркнул:
— У тебя такой бедный набор?
— А что еще? Ах да, еще есть террористы!
— Не только, — ответил он. — Есть масса
организаций, которые мечтают перестроить мир. Конечно, к лучшему. Политические,
религиозные… всякие!.. Они тоже — транснациональные. Для них нет государств,
нет наций. Есть только люди, которые придерживаются тех или иных взглядов.
