— У меня нет никакого Вискаса, — сказала
она. — И Педигри нет. И всякой вашей особой еды. Я простая бедная
инженеришка. И зарплата у меня такая, что воробья не прокормлю. Но с тобой
поделюсь всем, что у меня есть…
Пес приподнял голову, темно-коричневые глаза проследили за
ней взглядом, но, когда она скрылась на кухне, услышала только стук, с которым
уронил тяжелую голову на пол. Она подумала, что поговорка Путается, как собака
на кухне явно не универсальная.
С ее высокого балкона дальняя площадка, захваченная собачниками,
как на ладони. Она уже знала, когда этот пришибленный народ собирается со
своими блохастыми и клыкастыми чудовищами, сделала на кухне два бутерброда,
один бросила этому зверю, другой съела сама.
Одни собаки носились друг за другом, изображая не то оленей
и тигров, не то влюбленные пары, другие дремали у ног хозяев: большие и мелкие,
лохматые настолько, что глаз не видно, но были и голые черные с подпалинами
крысы. Тоже именуемые собаками.
— Жди меня, — сказала она псу, — я вернусь
скоро.
Пес даже не поднял головы, но она чувствовала его долгий
пристальный взгляд между лопаток.
Лифт полз медленно, она чувствовала сильнейшее желание
остановить его и вернуться обратно. На втором этаже в лифт вошла толстая
женщина с таким же толстым шпицем. Елена открывала и закрывала рот, пытаясь
заговорить, но это только собачники сразу находят -общий язык, а все остальные
даже после бурно проведенной оргии считаются незнакомыми.
К счастью, дама удалилась в сторону булочной, Елена со
стесненным сердцем направилась к собачьей площадке. Вообще-то площадка только
называлась собачьей: это был сквер, вокруг которого стояли высотные дома. Через
сквер тянулись тропинки от метро и троллейбусной остановки, а собачники
выгуливали свою мерзость прямо посредине. Елена ненавидела их всеми фибрами
души, ибо приходилось обходить эту свору, что лает, визжит, носится, подбегает
и нюхает, и как бы хозяин ни уверял, что его собачка не укусит, но он сам не
знает, что у его пса на уме, стреляла бы их всех, как собак, так и собачников…
Она остановилась на краю площадки. Тут же один пудель
помчался к ней со злобным лаем. Она застыла, кто-то давно еще сообщил, что
пудели кусаются очень сильно, из собачников один повернулся, смотрит с
интересом.
Она выдохнула, стараясь расслабить нервы, говорят, собаки
кусают тех, кто боится, сказала робким голосом:
— Ни у кого не терялась собака?
Один мужчина подошел, улыбаясь, но его пес, нечто маленькое
и лохматое, подбежал раньше хозяина и отвратительно затявкал. А Елена слышала,
что собаки становятся похожи на своих хозяев не только внешне, но и
характерами.
— В нашем дворе нет, — сказал он
благожелательно. — А в соседних дворах… нет, не слышал. А что случилось?
Подошли еще, старые и молодые, толстые и не очень, но чем-то
похожие, как похожи все собаки.
— Я подобрала собаку, — сообщила Елена. —
Большую, черную. Потерялась во время грозы.
Мужчина кивнул:
— Да, в грозу их лучше сразу домой. Мой Ройк однажды
забежал чуть ли не на другой конец города. А какая порода?
— Большая, — ответила Елена. — Очень большая
по-ода.
На нее посматривали с интересом и удивлением, будто уже
наполовину приняв в клуб собачников.
— Лохматый? — спросила одна женщина. — Шерсть
длинная?
— Шерсть есть, — сообщила Елена. — Но не
длинная.
— А уши? Висят или торчком?
Елена, как могла, рассказала все, что помнила о своей
клыкастой находке. Собачники долго рассуждали, наконец мужчина сказал так же
благожелательно:
— Выводите на прогулку. Перед сном мы все здесь
встречаемся. Собачки играют, мы общаемся… Так, часиков в десять. А к этому
времени расспросим в других дворах. Знаете, о пропаже собак узнают быстро…
— Спасибо, — поблагодарила Елена.
Но когда подошли эти десять часов вечера, она спохватилась,
что у нее ни поводка, ни даже ошейника. Пес, поев ее вчерашнего супа, подошел и
положил ей на колени голову. Голова не меньше человечьей, если не больше, глаза
серьезные, вопрошающие.
Уже почти без страха она погладила по голове, почесала за
ушами. Он в истоме прикрыл глаза, чуть не замурлыкал.
— Ну почему ты такой печальный? — спросила
она. — От тебя веет прямо мировой тоской.
Пес вяло махнул хвостом. Шерсть под ее пальцами слегка
потрескивала, словно по ней бегали невидимые искры.
— Как хоть тебя зовут? — спросила она. — А,
лохма-ый?.. Ладно, будем звать тебя Лохмачом. А когда хозяева найдутся, тогда
уж…
Он аккуратно лизнул ей ладонь. Елена научилась не
отдергивать руку. Если псу так нравится, пусть лижет. Правда, ей это тоже
почему-то нравится.
Стрелка подошла к десяти. Елена выглянула с балкона. На
площадке собачников вдвое больше. Ясно, уже узнали, что она, так страшащаяся
любого пса, подобрала большую собаку…
— Пойдем, — сказала она, — надо показаться
людям.
Она шагнула к двери. Пес поднял голову и смотрел
вопросительно. Даже голову поворачивал с боку на бок, прислушиваясь. Елена
взялась за ручку, пес вскочил. Когда она потянула дверь на себя, он в два
прыжка был уже у двери.
Скорее всего, — подумала она с облегчением, —
убежит, едва я открою дверь. Все-таки понимает, что это не его дом. Помчится
искать хозяина…
В лифт он вошел вместе с ней, так же чинно вышел. На лавочке
у подъезда сидели старухи, сразу завосклицали, удивились. Елена сжалась, ожидая
воплей, но старухи оказались цивилизованными: знали, что если собака на
поводке, значит, злая, укусить может, а если идет свободно, значит, хозяин
знает наверняка, что такая собака даже не гавкнет.
— Лена, — сказала одна с удивлением, — вы
решились взять собаку?
— Это не моя, — сказала Елена торопливо. — Вы
уж простите, что без ошейника!.. Она прибилась ко мне в грозу. Сейчас веду
отдавать на площадку…
— Какой огромный пес, — сказали ей в спину. —
Храбрая женщина. И добрая.
Это я храбрая, — подумала она. — Если бы вы знали…
Глава 31
С площадки навстречу помчалась целая свора. Елена сжалась,
но ее пес шел спокойно, горделиво. Наконец он слегка приоткрыл пасть, легонько
рыкнул.
Почти все собаки остановились как вкопанные, даже пыль
из-под упершихся в землю лап, чуть ли не послышался визг тормозов, только один
могучий ротвейлер еще бежал, и тогда Лохмач показал клыки и рыкнул громче.
Елене почудились раскаты далекого грома.
Ротвейлер завизжал, как придушенный поросенок. Его занесло
на чересчур крутом повороте, упал, проехал на боку мимо, поднимая желтую пыль,
а потом вскочил и, подгибая обрубок хвоста, сгорбленный и униженный, затрусил к
хозяину, где укрылся за его спиной.
