— Масса, не сердитесь на старого Джима, но думаю, что вы один из тех техасских парней.
Я двинулся довольно бодрой рысью и за час до захода солнца добрался до переправы. Там я несколько задержался, не зная куда идти, но, в конце концов, перешел через речку — что оказалось правильным решением — и незадолго после того, как стемнело, вошел в лагерь Барлсона, где меня тепло встретили и капитан, и его люди.
Как-то раз, я поймал луговую собачку и положил ее в свою сумку. Это красивое, небольшого размера животное, раза в два, примерно, больше обычной белки, коричневого цвета, с очень яркими маленькими глазами, и с малюсенькими ушами. Его ноги такие же, как у белки, с пятью пальцами на передних лапках и четырьмя на задних ногах, его зубы тоже похожи на беличьи, но только больше и крепче, в то же время его хвост, если не считать того, что он большой и покрыт более грубым волосом, очень похож на хвост обычной белки. Из этой собачки могло бы выйти прекрасное домашнее животное и ей бы могли интересоваться люди разных поселений, но поскольку я никак не мог держать ее при себе, мне пришлось убить ее.
Вообще, в этих местах много дичи — особенно оленей и антилоп. У Клир-Форк-Бразос я видел огромные их стада, прячущиеся в тени в жаркий полдень. С вершины плато юго-западнее Клир Форк, я видел более 50-ти стад одновременно, и многие из них насчитывали от 40-ка до 50-ти животных. Можно смело сказать, что всего — перед моими глазами — их было около пятисот.
Меня жутко напугали филины — около полудюжины — как раз тогда, когда будучи недалеко от лагеря, я переправлялся через небольшую речку. Как только я вышел на берег, они подняли над моей головой совершенно демонический крик, а потом преследовали меня с таким невероятно похожим на человеческий смехом, что я вонзил шпоры в свою лошадь и вихрем промчался небольшое расстояние, подумав, что совсем недалеко от меня лагерь дикарей. Но потом я обернулся и, внимательно приглядевшись к деревьям, обнаружил, что причиной моей тревоги послужила лишь стая из полудюжины больших филинов, наслаждавшихся «временем общения» тем прохладным вечером.
После дня отдыха я принял участие в охоте на медведя, выше по течению Джим Нед-Крик, названного так в честь выдающегося воина кэддо, который, как говорили, является сыном генерала Г. и, которого на Западе знали как смелого солдата, весельчака и любимца женщин. Это человек твердого и решительного характера, огромного роста и неординарной смелости. Его большое сходство с генералом весьма способствовало его репутации, но капитан Бивер, или, как его по-простому называют — «Черный Бобр» — чистокровный индеец, исключительно честный и знавший Джима Неда с момента его рождения, утверждает, что его отец был очень черным негром, а его мать — чистокровной скво. Тем не менее, Джим Нед очень светлокожий, и всегда будет белым, кто-бы ни стоял рядом с ним.
Но, я не буду пытаться разрешить сложный вопрос о происхождении Джима Неда и посему возвращаюсь к своему повествованию. Охота наша оказалась исключительно удачной. Мы взяли с собой собак, и это только улучшило ее. За три дня мы убили пять медведей, одного лося и несколько оленей. Мы нашли много дикого меда, справедливо поделили его и наполнили им взятые в лагере котелки и вообще все имевшиеся в нашем распоряжении средства. Некоторые из нас даже сняли свои панталоны и, прополоскав их в ручье, связали между собой их штанины, а потом наполнили их доверху этим восхитительным сладким деликатесом. Такой способ, безусловно, оказался самым лучшим из всех, поскольку мы легко могли закрепить эти импровизированные сосуды на спинах наших лошадей. А потом мы вернулись в лагерь, очень уставшие, сильно искусанные пчелами, но радостные и полные жизни.
По возвращении мы обнаружили страшную суматоху — в окрестностях появились индейцы, они украли нескольких лошадей. В лагере нас ожидали местные жители, готовые немедленно провести нас на место происшествия. Капитан собрал всю свою роту и в тот же вечер выступил в указанном направлении, рано утром мы вышли на след и преследовали индейцев несколько миль, а когда мы увидели индейцев, их было только двое. У них было четыре лошади — и все очень уставшие. Испустив дикий боевой клич, мы галопом кинулись за ними. Они поспрыгивали со своих лошадей и бросились в кусты. Мы взяли их в полукольцо и открыли огонь. Наши тяжелые винтовочные пули срезали ветки и лились на них таким дождем, что вскоре они поняли, что кусты их не спасут. Затем на ручке хлыста они подняли белую тряпку, а мы прекратили стрельбу. Капитан приказал им выйти, что они сразу же и сделали, один из них держался рукой возле своего правого уха. То, что их обещали не убивать, очень их порадовало. Эти индейцы принадлежали к племени липанов. Местные жители решили отвезти их Остин, а потом передать губернатору Хьюстону. Раненый индеец сказал, что он «очень рад тому, что белый человек, хотя и так опасно попал в него, но все же промахнулся».
Мы вернулись в лагерь у Хоум-Крик, а потом вторая группа наших людей была отправлена к Пекан-Байу, на разведку — ну и я в их числе. В нескольких милях от Кэмп-Колорадо мы повстречали солдата-дезертира, на нем были наручные кандалы. У него имелся и револьвер, и много патронов, но из-за кандалов он не мог ими пользоваться. К счастью, с нами был наш кузнец, а с ним и его напильник — с его помощью, а также с помощью сапожного молотка, наручники были сняты. А затем лейтенант сказал ему, что он может либо вернуться в свой полк, либо отправиться в поселение, и солдат выбрал второе. В тот же день в лесу мы обнаружили негритянку, ее взяли под стражу, чтобы вернуть ее владельцу, но ночью, благодаря какой-то неведомой силе, она сбежала — хотя она была очень надежно привязана, и ни один человек ее впоследствии не встречал и, поскольку отлов рабов не входил в круг наших обязанностей, мы совершенно не пытались найти ее. Перейдя через Джим-Нед, мы много охотились на оленей — и в самом деле, наши лошади были невероятно нагружены олениной, медвежьим мясом и другой дичью, и мы думали о чем угодно кроме войны, перед тем, как выйти на широкую тропу, по которой прошло очень много лошадей. Полагая, что по ней прошли похищенные в некоторых поселениях лошади, мы последовали по этим следам, чтобы захватить и вернуть их хозяевам. Поскольку следы были очень свежими, мы не ожидали каких-либо проблем по их перехвату, мы дали своим лошадям немного попастись. Пройдя далее, мы видели одного индейца, но кроме него больше никого. Заметив нас, он бросился от нас бежать со всей скоростью, которая могла развить его лошадь — прямо по следам. Было ясно, что он лишь часовой, и что впереди еще больше дикарей, поэтому мы не мешкая начали погоню. Мы поняли, что животные были выкрадены и перегоняемы большим количеством индейцев. Тропа была почти такой же прямой, как железнодорожная колея, по которой можно было уверенно идти даже ночью, и мы, естественно даже после заката продолжали свой путь.
Не сумев поймать индейца, мы освободили наши седла от дичи и оставили ее — наши, облегчившиеся от тяжкого груза лошади, побежали намного резвее, и хотя поймать дикаря нам не удалось, мы шли за ним по пятам, и, таким образом, препятствовали ему подать сигнал тревоги своим людям раньше, чем мы могли бы добраться до них. Мы очень жестко преследовали его в прерии, но как только мы вошли в горы, у Колорадо, он стал часто пропадать, поскольку он был великолепным наездником и отлично управлял своим животным.
