После приятной ночи у Расселлов, я отправился в Бриджпорт, туда как раз в то же время прибыл генерал Лайтл. У него была важная миссия — осмотреть горы в поисках бушвакеров, прятавшихся тут повсюду — от Литтл-Куна до Уидовс-Крик. Поскольку я бывал раньше здесь, я хорошо знал, где их укрытия, и, конечно же, вскоре мы всех их разгромили, а я продолжил свое утомительное путешествие в поисках пароходов. Во время разведки для генерала Лайтла меня познакомили с генералом Шериданом — в те времена командиром дивизии — и тогда он сказал мне, что выполняю его задание и что я буду вознагражден. Тем не менее, я полагаю, что у генерала не было возможности выполнить свое обещание, поскольку потом я с ним больше не встречался.
Однако, неважно, быть лучшим — вот истинная награда для солдата. Мятежники перегнали все суда к своему берегу Теннесси, и генерал Лайтл отобрал нескольких людей, чтобы они разыскали какое-нибудь каноэ, на котором я мог бы пересечь реку. Они занимались этим ночью, а утром я воспользовался им — и не без успеха — я посетил лежавший напротив Бриджпорта остров, захватил одного «джонни» и доставил его генералу.
Этот негодяй, не зная, что у янки есть лодка, нагло дефилировал на своей то вверх, то вниз по течению, прямо перед штаб-квартирой Лайтла, и тогда генерал сказал мне:
— Пайк, пойдите и приведите этого человека ко мне, или вы на своей лодке не сможете этого сделать?
— Просто полюбуйтесь на эту гонку, если не верите, — ответил я и ушел.
Вскоре «джонни» стоял перед генералом и, как и все остальные сецессионисты, которых я когда-либо брал в плен, был невероятно кроток и тих.
Глава XXVII
Поиск пароходов продолжается. — Горная нимфа. — Боб Уайт. — Бушвакер-юнионист
После Бриджпорта я вновь занялся поиском пароходов, но во время перехода через Уолден-Ридж, примерно в 15-ти милях ниже Чаттануги, будучи на самой его вершине, я вдруг услышал очень долгий и громкий крик, возможно даже, ликующий клич. Не думая ни о чем, кроме бушвакеров, я немедленно сосредоточился и был готов в любой момент выстрелить в любого, кто покажется мне подозрительным. Вскоре топот галопом скачущей в моем направлении лошади сделал меня еще более бдительным, и был готов стрелять первым, ведь я был уверен, что это какой-то кавалерист-мятежник. Ждать мне пришлось недолго, поскольку лишь спустя несколько секунд появилась великолепная лошадь, а на ней — прекрасная девушка, которая ехала «в мужской манере», или, как говорят ребята, «раздвинув ноги», и совершенно не обращая внимания ни на что вокруг нее происходящее. Ее длинные каштановые волосы струились на ветру — ни шали, ни капота на ней не было. Платье с короткими рукавами и глубокое декольте оставляли открытыми красивую шею, округлые руки и сладострастные груди, частично, но не нескромно обнаженные, а из-за складок юбки ее платья, уложенных в соответствии с ее своеобразным положением на лошади, были видны ее изумительные и ослепительно белые ножки. Своим мелодичным голосом она пела какую-то песню, иногда обрывая ее, чтобы резко и пронзительно прикрикнуть на с невероятной скоростью мчавшуюся перед ней через лесной кустарник корову. С бесстрашной элегантностью она управляла своей лошадью и твердой рукой держала веревку, привязанную к продетому через нос коровы кольцу. Она повернула налево, на хорошо утоптанную, и я уверен, ведущую к дому тропинку и исчезла. Она так внезапно появилась и так быстро пропала, такая прекрасная, бесстрашная и грациозная, что я почти поверил, что я видел настоящую горную нимфу.
Последовав по той же тропе и проехав около полутора миль, я увидел дом. Усталая и великолепная лошадь, совсем недавно была отпущена, чтобы попастись на дворе, и в ней я сразу узнал ту самую, которую я видел в лесу, и на которой так гордо восседала ее прекрасная всадница. Я сразу же направился к дому, и у порога был встречен очень приятной пожилой леди, которая пригласила меня войти и очень обрадовалась, когда я сказал ей, что я солдат янки и хотел бы отдохнуть здесь. Потом появилась и божественная наездница, с ведром молока на голове «по-негритянски». Ничего романтичного в этом не было, конечно, но она была очень красива, а после того, как она поставила ведро с молоком на стол, пожилая леди сказала ей:
— Элиза, наконец-то нас посетил один из наших солдат.
Затем, обращаясь ко мне, она спросила:
— Как же зовут вас, незнакомец?
Я сообщил ей и свое имя, и из какого я полка, и поинтересовался именем ее мужа. Судите сами, как я был удивлен, когда она ответила: «Боб Уайт» — того человека, чьими патриотическими усилиями в пользу Союза восхищались все, кто жил в этой части Теннесси. Он был тем, кого мятежники называли бушвакером-янки, он был настоящим кошмаром для небольших мятежнических кавалерийских отрядов, которым когда-либо приходилось проезжать по долине Секватчи. В его распоряжении имелось около 30-ти человек, и иногда, в особых случаях, это число могло возрасти до шестидесяти.
Готовя для меня ужин, моя хозяйка и ее сестра жадно слушали новости с Севера, и особенно их интересовало, справимся ли мы с восстанием и верим ли в возрождение Федеративного Союза. Движимый чувством долга, я горячо уверил их в этом, и с радостью узнав, что нас много, и что наша армия ни в чем не нуждается, они сказали, что теперь они совершенно не сомневаются в нашей полной и окончательной победе.
Ужин был съеден очень быстро, а я лег спать, поскольку я очень устал. Едва лишь мой дух покинул тело разведчика, чтобы посетить страну сновидений, как меня разбудил топот лошадиных копыт. Читатель понимает, что в таких поездках я никогда не раздевался, а иногда спал и в полном снаряжении. Женщины уложили меня в комнате, отделенной от их комнаты небольшим коридором и, услышав фырканье лошадей, я спрыгнул с кровати, бесшумно спустился к двери и попытался отворить ее как можно тише, но — увы! — она не повиновалась мне. Наклонившись и заглянув щель, я увидел, что ее держала крепкая цепь — и концы ее заканчивались большим замком. Терять времени было нельзя, поэтому я кинулся к окну — одностворчатому и удерживаемому двумя гвоздями. Я вырвал гвозди, положив раму на кровать, выскочил наружу и побежал за дом, какие-то люди у входной двери разговаривали с домочадцами, и, выглянув из-за угла, я увидел, что возле дома стоит большой отряд кавалерии мятежников. Миссис Уайт, стоя на пороге, отвечала на их вопросы.
— Проходил ли здесь уже после того, как стемнело одетый в мундир янки человек? — спрашивали они.
— Да, да, конечно, — отвечала миссис Уайт, — он вошел в мой дом, поужинал, и сразу после ужина он ушел, чтобы, как он выразился «срезать угол» и поскорей добраться до Чаттануги.
— Как он назвался? — был задан следующий вопрос.
— Он сказал, что он из Джорджии, и что он возвращается домой.
— Вы сказали, что он решил «срезать угол»? — спросил офицер.
