Каждый из них решил взять с собой длинную жердь или доску — люди целыми бригадами накинулись на заборы и ограды — и каждый взял с собой самую большую, какую только смог унести. И после построения и возобновления марша, люди с шутками и прибаутками обсуждали свою тяжелую ношу — и так весело, словно совершенно забыв о том, что они своими глазами видели, сколько тысяч их боевых товарищей пало в тот день. Враг преследовал их, но с таким «переносным укреплением» этот корпус был неуязвим. Остановившись в намеченном месте у Миссион-Ридж, солдаты буквально за несколько секунд сложили из них очень неплохую баррикаду. Свой штаб генерал поместил у самого входа в проход, да еще и в пределах досягаемости вражеских снарядов — и он сохранил свои позиции, несмотря на многие часы свистящие над его головой снаряды мятежников. Здесь к нему пришло подкрепление — две или три резервные бригады Грейнджера, и таким образом он сумел продолжить бой.
21-го мы взошли на вершину гребня Миссион-Ридж — он имеет форму полумесяца, выпуклой своей стороной направленного в сторону врага. Тем не менее, битва в тот день не была слишком тяжелой, мятежники казались несколько растерянными. В нескольких местах они попытались проверить нашу силу, но наш генерал был начеку и в каждой атакованной ими точке отразил их атаки. Время от времени их пушки стреляли по нам — эти снаряды с таким визгом проносились над нашими головами, словно хотели напугать нас до такой степени, чтобы мы от страха покинули наши позиции, но меткостью они не отличались — можно было подумать, что в самом конце страшной битвы мятежники лишились своих лучших артиллеристов. Также время от времени они наполняли воздух пулями ружейных залпов, но и те не наносили нам почти никакого вреда, поскольку их пули шары либо со стуком бились о нашу баррикаду, либо просто, пролетев над нашими головами, безвозвратно исчезали в лесу. Затем они послали кавалерию — с ее помощью они хотели прорвать наш правый фланг, ходили слухи, что сам Форрест лично возглавил эту атаку. Выйдя к самому краю хребта, где находилось наше правое крыло, они яростно накинулись на 21-й Огайский пехотный, и получили очень красивый отпор — никаких потерь с нашей стороны, а вот восьмеро их людей погибли лишь в нескольких футах от наших рубежей. 21-й последовал за ними и вел огонь из своих револьверных винтовок до тех пор, пока полностью не очистил от мятежников весь холм. На этом все закончилось — в ту же ночь армия спокойно отступила в сторону Чаттануги, оставив — чтобы обмануть мятежников — пылающие костры брошенных лагерей. Генерал Томас не покидал поле до тех пор, пока его не покинули все остальные, а сам он шел в арьергарде, а потом, около полуночи, чтобы прикрыть отступление, прибыл отряд от генерала Стэнли. Во время битвы он жарко сражался с кавалерией Форреста, а также пехотой. Он доблестно выполнили свою опасную задачу. Наши кавалеристы потеряли очень многих своих смельчаков — главным образом, убитыми и ранеными, хотя были и такие, которые попали в плен.
Той ночью армия шла в Чаттанугу совершенно бесшумно. Ни одного звука, кроме грохота обозных колес или нечаянно громко выкрикнутой команды. Но по достижении города, все изменилось. Неопределенность исчезла, мы овладели тем, чему была посвящена эта кампания, и за что мы так тяжело боролись. Решительность на каждом лице. Выйдя на построенные мятежниками укрепления, солдаты и офицеры скинули мундиры и занялись их ремонтом и восстановлением.
Там, впервые после Бриджпорта, я впервые увидел генерала Роузкранса. Он выглядел усталым и озабоченным, но в то же время, уверенным в себе и очень решительным. Я обратился к нему с предложением сжечь ту тюрьму, где я сидел вместе с людьми Эндрюса, но он не поддержал его, заметив, что этот пожар станет источником огромного количества дыма, которое в виде облака вися над городом, станет помехой нашей артиллерии. Он был абсолютно спокоен до того момента, пока не проехал вдоль рядов нескольких известных ему полков, и тогда увидев их поредевшие ряды и полные муки взгляды, он, похоже, был готов расплакаться, но тут люди радостно закричали: «Роузкранс!» — и он, подавив свою мимолетную слабость, галопом помчался к укреплениям. Я слышал, как многие солдаты и офицеры клялись, что этот город никогда не сдастся — и этого в самом деле не произошло, а вскоре дали отпор и мятежникам — они отошли назад к Миссион-Ридж, который они считали совершенно неприступным.
Глава XXIX
Мои приключения во время битвы
Во время битвы со мной лично произошло несколько приключений, два или три из которых, на мой взгляд, достойны внимания читателя. Оплакиваемый всеми генерал Лайтл, погибший на второй день сражения при Чикамоге, большую часть дня твердо прикрывал правое крыло корпуса МакКука, а вечером он отправил меня на левый фланг, приказав мне разузнать обо всем, что происходит на милю или около того, заметив, что это очень важное и ответственное задание. Это произошло 19-го.
Итак, я отправился в путь — сначала вдоль позиций мятежников — прямо у них на виду — а потом, убедившись, что они готовятся к атаке, я, бросившись прямо через разделявшее нас пространство, приблизился к нашим. Я решил обойти его стороной, потом, поехав еще полмили, я очутился около одной из наших батарей, которая, как мне показалось, была буквально разорвана на части. Зарядные ящики обращены в груды щепок, пушки без лафетов и повсюду тела артиллеристов — мертвых и раненых — земля была просто устлана ими. Бедняги, они погибли прямо возле своих пушек, в клочья изорванные картечью, снарядами и их осколками.
Времени задержаться у меня не было — от меня многое зависело, возможно, в моих руках находились жизни очень многих людей. Я проехал еще дальше примерно на три четверти мили, никаких войск не видел, и потому отправился обратно. Я вновь подъехал к погибшей батарее и ненадолго остановился, чтобы попытаться узнать, чья она, и тут меня окликнул один из раненых:
— Солдат, укрой меня, укрой меня! Холодно! Боже, как мне холодно!
Он просил так жалобно, что мне было трудно удержать себя, но увидев наступающего врага, я поспешил вернуться к генералу. Подскакав к нашей линии, я спросил солдат:
— Что это за бригада?
— 3-я бригада дивизии Ван Клеве, — ответили они мне.
Едва ушел оттуда, как двойной ружейный залп сообщил мне, что враг атаковал их. Чтобы поскорее добраться до следующей бригады я пришпорил свою кобылу, и во весь дух пронесся мимо солдат, а в ответ на мой вопрос они прокричали: «2-я бригада дивизии Ван Клеве!» — и сразу же после этого над нашими головами засвистели пули и бригада тоже открыла огонь.
Ярость перестрелки за моей спиной, достигла своего разрушительного апогея. Приветствуя следующую команду, я узнал, что это 1-я бригада дивизии Ван Клеве, и буквально через секунду после того, как я миновал ее, она также, со всей своей силой и мощью вступила в бой.
Совсем недолго длилась эта невероятная перестрелка, и смерть с лихвой взяла свое, но, тем не менее, враг отступил и вернулся на свои старые позиции.
