После окрика капитана они чуть дальше прошли вверх по течению, и я проскочил мимо парома на расстоянии, равном длине моего весла. Когда они проходили мимо, я видел, с каким вниманием они наблюдали за мной, тем не менее, они промолчали, я же, усердно работая своим веслом, вскоре скрылся в темноте. Промежуток между их паромом и стоявшим на берегу их отрядом не превышал тридцати ярдов. И если бы я со своей лодкой издавал больше шума, я никак не смог бы благополучно проскочить через него, но я подошел к ним так тихо, что их отряд узнал обо мне только тогда, когда я уже миновал его.
В нескольких милях выше Декейтера меня уже озаряло утреннее солнце и прекрасно зная, что вплоть до самой Таскамбии река находится под плотным наблюдением мятежников, я уже не пытался продолжить свое плаванье, напротив причалив у крутого мыса, спрятал под свисающими над водой ветвями ивы свое каноэ, а сам, укрывшись в расщелине ближайшей скалы, решил отоспаться и хорошо отдохнуть до следующей ночи. Это происходило в конце октября — числа 26-го или 27-го, я думаю — и я немного замерз тогда, отдыхая среди камней. Днем, через мыс, прямо над моей головой проехал отряд мятежнической кавалерии, но меня они не заметили, и я очень хорошо отдохнул. А потом, когда стемнело, я снова сел в каноэ и возобновил свое путешествие. Проплывая мимо Декейтера, я видел светящиеся окна домов его жителей, а потом, проходя совсем рядом с его главной улицей, на берегу прогремел выстрел — судя по вспышке, стреляли в меня — правда я не знал, кто и зачем стрелял, да и спросить об этом мне было не у кого.
Будучи у Лэмбс-Ферри, на самом подходе к Маскл-Шолс, я лег на дно своей лодки. Я очень устал и мне хотелось немного отдохнуть. Как долго я спал, я не знаю — думаю, не более часа — когда услышав куриное кудахтанье и проснувшись, я обнаружил, что я дрейфую мимо стоявшего на берегу дома. Я взял весло и начал грести — очень медленно и устало — я слишком устал для более усердной гребли, и вскоре миновал еще один дом. Темно было, конечно, но я все же заметил, что он поразительно похож на предыдущий. Может быть, это были дома двух живших на смежных плантациях братьев, а может быть, старик и один из его детей построили себе совершенно одинаковые дома. Я продолжал грести, и вдруг — хоп! Буквально спустя пару минут я миновал еще два дома — в точности таких же, как и те два, которых я видел ранее. Некоторое время я пребывал в полном недоумении, а кроме того, я вспомнил, что у каждого из ранее виденных домов рос большой тополь, и теперь я вспомнил, что и они — как и дома и ограды — тоже были совершенно одинаковы, что бы это могло значить? Меня что, околдовали, что ли? Я направился прямо через реку к противоположному берегу, решив уйти из страны, где так много одинакового. Слишком это изысканно и сложно для меня, именно поэтому я изменил курс, но приблизившись к середине протока, я понял, что угодил в большой, образовавшийся между двумя островами водоворот, и что теперь я плыву по кругу — как долго это продолжалось, я не помню.
Затем я причалил к одному из островов и решил провести на нем весь следующий день — я спрятал свое каноэ под нависающими над водой ветвями, улегся в него и заснул. Проспав довольно долго, я проснулся от лязга лодочной цепи. Приподнявшись, я увидел большого толстого енота, стоявшего на задних лапах, а передними играющего со свободно свисающим ее концом. Его взгляд был удивительно разумен, и он наслаждался этой игрой до тех пор, пока болтающийся конец цепи не стукнул его по носу, — он спрыгнул на берег и больше я его не видел. Тем не менее, сразу же после него меня посетила норка — она взобралась на корму и уже была готова сунуть свой любопытный нос в саму лодку, но одного моего взгляда ей оказалось достаточно — она тотчас исчезла.
Ничто меня более не беспокоило, пока на северном берегу реки я не обнаружил роту мятежнической конницы. Почти напротив того места, где я находился, стоял дом. Кавалеристы подъехали к нему, а потом я увидел, как старик подвел офицера к обрезу воды и указал ему, туда, где я спрятался, после чего последний вернулся к своему отряду, и когда все они двинулись вдоль берега вниз по течению реки, я и вправду поверил, что они меня никак не побеспокоят. Тем не менее, я решил, что хорошо бы проследить за ними, и вскоре, в трех четвертях мили ниже, я нашел их. Они вышли на берег, и я очень обрадовался, осознав, что теперь мне необходимо что-то сделать. Потом они сошли с коней, а шестеро, сев в большое каноэ и оттолкнувшись, направились ко мне. Пройдя довольно значительное расстояние, они, похоже, были отозваны обратно теми, кто оставался на берегу. После непродолжительного совещания они снова вошли в реку, но на сей раз, они поплыли к дальней оконечности озера, и я снова уже почти был готов поверить, что они меня не тронут.
Примерно через полчаса я услышал, как они идут вверх по реке с противоположной стороны острова, — здесь русло было очень узким. Я внимательно наблюдал за ними и понял, что теперь они не более чем в 75-ти ярдах от меня и приближаются очень быстро, поэтому, в одно мгновение, высвободив лодку, я оттолкнулся от берега и пошел далее вниз по реке. Я изо всех сил старался как можно быстрее миновать стоявших на берегу людей, а когда на безопасном расстоянии я проплывал мимо них, они приветствовали меня таким приказом: «Эй, там, на лодке, идите сюда!» — но абсолютно не представляя себе этого, я удвоил свои усилия. Я слышал их выстрелы — «бах!», «бах!», «бах!» — но они зря тратили свои патроны, поскольку почти со скоростью молнии я уже летел по одному из самых быстрых участков Теннесси и дотянуться до меня враг уже не мог.
Маскл-Шолс тянутся на 40 миль, и теперь мне предстояло пройти через них. В некоторых местах река очень широка — возможно, мили две — а в других местах намного уже, и вот там-то она и усеяна множеством небольших водопадов — с ревущей, стремительно несущейся и с грохотом бьющейся о скалы водой — иногда на многие мили — белой от порожденной ее же мощью пены, перекатывающейся через все впадины и неровности ее скалистого речного русла. Эта ночная прогулка была просто ужасна, так как некоторые из водопадов достигали 5-ти или 6-ти футов высоты, а один из них, известный под названием «Большой Прыжок» — целых 10 футов — так, по крайней мере, мне говорили те, кто сами на своих лодках прошли через эти перекаты. Труднее всего мне было с южной стороны протока, у так называемого Блафф-Грин. Держась южного берега, я имел возможность избежать самой высокой точки «Большого Прыжка», и я вполне благополучно прошел через него, хотя и без сухой нитки на теле, да еще и с парой-тройкой хороших синяков.
У Саут-Флоренс я видел великое множество лагерных костров и никак не мог понять, кто это. Днем, когда я отдыхал на острове, прогремел пушечный выстрел, и теперь весь лагерь лежал передо мной во всей своей красе — возможно, тот самый, который я искал. Я был возле довольно бурного, но не слишком опасного участка этих перекатов, так что я решил немедленно приступить к разведке, и потому, когда я подплыл на своей лодке совсем близко к этим кострам, некоторые из которых находились у самого обреза воды, и увидев серые мундиры часовых, я, конечно, моментально отвалил назад, точно зная теперь, что только что я прошел мимо армии мятежников.
