Мы фокусируемся не на тех навыках и способностях наших детей, на которых нужно; мы используем неправильные стратегии, обучая этим навыкам.
В возрасте 8 лет Хекман с жадностью «проглотил» отцовский экземпляр популярной книги по самопомощи «За 30 дней к более развитому словарному запасу», а в 9 лет потратил сэкономленные карманные деньги на книгу «Математика для практичного человека», обнаружив ее рекламу на обложке комикса.
Хекман оказался прирожденным математиком, которому математические равенства были роднее и ближе всего на свете. Будучи подростком, он развлекался тем, что завел себе привычку брать длинные числа и делить их в уме на простые составляющие, самые маленькие делители – математики называют это факторизацией. Он рассказывал мне, что в свои 16 лет, когда ему по почте прислали номер карточки социального страхования, первое, что он сделал – разложил его на простые числа.
Хекман стал профессором экономики, преподавал вначале в Колумбийском университете, а затем в Чикагском, а в 2000 году был удостоен Нобелевской премии по экономике за сложный статистический метод, который изобрел в 1970-х годах.
Среди экономистов Хекман известен своими талантами в эконометрике – необыкновенно загадочном типе статистического анализа, в котором обычно никто ничего не понимает, кроме других эконометристов.
Я присутствовал на нескольких лекциях, которые Хекман читал выпускникам, и хотя изо всех сил старался не упустить его мысль, за большинством его лекций мне, простому смертному, было практически невозможно угнаться, ибо они были переполнены загадочными равенствами и фразами типа «обобщенные функции Леонтьева» и «субституциональная эластичность Хикса – Слуцкого», от которых мне просто хотелось рухнуть на стол и закрыть глаза.
Хотя методы Хекмана могут показаться непостижимыми, предметы, на которых он предпочитает сосредоточиваться, никак не назовешь невразумительными. За годы, прошедшие после вручения ему Нобелевской премии, Хекман использовал влияние и авторитет, которые принесла ему эта почетная награда, не для того, чтобы закрепить свою репутацию внутри привычной сферы. Он принялся расширять круг своих интересов – и влияния – в новых областях знания, о которых прежде знал мало или почти ничего; в том числе в области психологии личности, медицины и генетики (честное слово, экземпляр «Генетики для «чайников» лежит на его заваленном бумагами и книгами столе, втиснутый между двумя толстенными фолиантами по экономической истории).
С 2008 года Хекман является постоянным участником регулярных конференций «для узкого круга», на которых присутствуют экономисты и психологи, так или иначе занятые одними и теми же вопросами: какие навыки и личностные черты ведут к успеху? как они развиваются в детстве? и какого рода вмешательство поможет детям добиваться бóльших успехов?
Хекман руководит чикагской группой из двух десятков студентов-выпускников и исследователей, преимущественно некоренных американцев. Они называют свое племя «Хекманлендом» – и при этом шутят только наполовину. Вместе они работают над несколькими проектами одновременно, и когда Хекман говорит о своей работе, он перескакивает от одной темы к другой, одинаково воодушевленный проектом по изучению мартышек в Мэриленде, проектом по изучению близнецов в Китае и своим сотрудничеством с профессором философии на тему истинной природы добродетели. (В ходе одного разговора с Хекманом я попросил его объяснить, каким образом различные сферы его исследований стыкуются друг с другом. Его ассистентка, которая проходила мимо нас во время этой беседы, обернулась ко мне и попросила: «Если вам удастся это выяснить, дайте нам знать!»).
Корни трансформации карьеры Хекмана уходят в исследование, предпринятое им в конце 1990-х годов в рамках общеобразовательной программы, которая в то время стала популярным способом получения эквивалента аттестата о среднем образовании для молодых людей, в свое время бросивших школу.
Эта программа рассматривалась как инструмент, с помощью которого можно было уравнять шансы в образовательной сфере, чтобы дать возможность студентам-беднякам и представителям меньшинств, которые чаще других бросали школу, попасть в высшие учебные заведения альтернативным путем.
Рост популярности Программы общеобразовательного развития (General Educational Program – GED) основывался на одной из версий когнитивной гипотезы – на убеждении в том, что школа развивает познавательные навыки учащегося, а аттестат о среднем образовании их подтверждает. Если подросток уже обладает этими знаниями и достаточно умен, чтобы окончить среднюю школу, ему необязательно тратить свое время на то, чтобы действительно ее заканчивать. Он может просто пройти тест, который измеряет его знания и навыки, и государство сертифицирует его как законного обладателя аттестата о среднем образовании, так же хорошо подготовленного к поступлению в колледж или другой послеучебной деятельности, как и любой выпускник средней школы.
Это довольно привлекательная возможность, особенно для молодых людей, которые терпеть не могут среднюю школу, и со времен своего основания в 1950-х годах эта программа быстро распространялась. На пике ее успеха, в 2001 году, более миллиона молодых людей прошли стандартный тест, и почти каждый пятый из них действительно стал обладателем диплома GED (теперь таких успехов добивается примерно каждый седьмой).
Хекман хотел подробнее исследовать вопрос о том, действительно ли эти молодые люди – обладатели дипломов GED – так же хорошо подготовлены к дальнейшей учебной деятельности, как и выпускники средней школы.
Эта программа рассматривалась как инструмент, с помощью которого можно было уравнять шансы в образовательной сфере.
Он проанализировал несколько обширных национальных баз данных и выяснил, что во многих важных отношениях эта посылка была абсолютно верной. Судя по оценкам, полученным за тесты, которые непосредственно коррелируют с уровнем интеллекта, участники GED отличались ничуть не меньшим умом, чем выпускники средних школ.
Но когда Хекман начал изучать их дальнейшие шаги в мире высшего образования, он обнаружил, что обладатели GED ничуть не похожи на выпускников школ. К 22 годам, как выяснил Хекман, только 3 процента обладателей дипломов GED были заняты в четырехгодичной университетской программе или завершили какой-либо вид послешкольного образования. В то время как среди бывших выпускников средних школ это число составляло 46 процентов.
Более того, Хекман выяснил, что если рассматривать все виды важных будущих показателей – годовой доход, уровень безработицы, уровень разводов, употребление нелегальных наркотиков, – то обладатели дипломов GED выглядели точно так же, как обычные подростки, бросавшие школу, несмотря на наличие диплома и в основном существенно более высокий уровень интеллекта, чем у обычных подростков, не получивших среднего образования.
С точки зрения внутренней политики это было важное открытие, пусть и нерадостное: похоже, что в долгосрочной перспективе GED практически бесполезен как способ улучшения жизни. Более того, эта программа могла давать негативный общий эффект, побуждая молодых людей бросать школу.
