Пару раз я даже видел, как она использует свои аналитические методы, чтобы развивать в детях социальный интеллект.
Однажды в сентябре я отправился вместе со Шпигель и командой IS 318 на большой выездной шахматный турнир в Центральном парке, который проводило общество «Шахматы в школах». Это был жаркий день, и пока я сидел вместе со Шпигель на каменных ступенях, ведущих к фонтану Бетезда, к нам подошел один из учеников. Расстроенный, он желал поговорить со Шпигель.
Это был Эй-Джей, ученик седьмого класса, темнокожий, с короткой стрижкой, в больших толстых очках в стиле Элвиса Костелло. Эй-Джей, как я знал, испытывал трудности в ситуациях общения, часто не понимая, как реагировать на шутки и каверзы сверстников, нередко неверно интерпретируя то, что происходило вокруг него. В тот день он поведал свою историю взволнованно и сбивчиво: другой мальчик из IS 318, недавний выпускник школы по имени Рон, угрожал дать Эй-Джею пощечину, и Эй-Джей хотел, чтобы Шпигель что-то в связи с этим предприняла.
– Почему он хотел дать тебе пощечину? – спросила Шпигель.
Эй-Джей, запинаясь, объяснил, что он принес свой футбольный мяч в парк, и между матчами он и некоторые другие мальчики решили его погонять. Потом Эй-Джею стало жарко, он хотел пойти напиться и решил, что нужно забрать футбольный мяч с собой. Когда он подхватил его и направился к фонтанчику, ему показалось, что он услышал, как один из мальчиков назвал его скотиной. Он обвинил в этом Рона. Рон отрицал это.
– Он говорит: «Не смей так разговаривать со мной», – говорил Эй-Джей опечаленным голосом. – Он мне сказал: «Я тебе сейчас по зубам съезжу». А я говорю: «Ну, давай, попробуй!» А потом он попытался подойти ко мне и ударить меня, но все остальные его удержали.
Иными словами, это была классическая ссора между мальчиками на пороге отрочества: импульсивная, взбодренная гормонами, крайне моралистическая и несколько бессмысленная.
Но вместо того чтобы принять чью-то сторону или изрекать успокоительные сентенции о том, что надо ладить с друзьями, Шпигель начала разбирать ситуацию, как шахматную партию.
– Итак, давай-ка посмотрим, правильно ли я поняла, – сказала Шпигель, заслоняя глаза от солнца и глядя на Эй-Джея. – Он пытался ударить тебя после того, как ты подначил его это сделать?
– Ага, – несколько неуверенно пробормотал Эй-Джей.
– Ну, знаешь ли, если Рон ничего такого тебе не говорил, а ты начинаешь обижать его в ответ, тогда он, конечно, расстроится. Это понятно?
Эй-Джей молча уставился на нее и немного напомнил мне Себастьяна Гарсию, которого отчитывают за потерю слона.
– Мой второй вопрос будет об этом мяче, – продолжала Шпигель. – Ты должен понять, что людям не может понравиться, что ты забираешь с собой свой мяч в тот момент, когда они с ним играют. Как ты думаешь, это было бы нормально, если бы они играли им, пока тебя там нет?
– Нет.
– В таком случае, тебе стоит понять, что если ты не собираешься им доверять, то они, вероятно, не будут вести себя с тобой по-дружески.
Эй-Джей явно расстроился.
– Забудем об этом, – пробормотал он и ушел прочь.
Похожий разговор между Эй-Джеем и Шпигель я наблюдал и несколько месяцев назад. Я сидел в классе Шпигель вместе с ней, разговаривая о шахматах, и Эй-Джей пришел к ней с жалобой: он как-то не очень хорошо высказался о матери другого мальчика, и этот другой мальчик его обозвал.
Поначалу я решил, что Эй-Джей пришел к Шпигель, чтобы наябедничать или добиться мести, чтобы она приструнила этого другого ученика. Но, понаблюдав за разговором в Центральном парке, я понял, что на самом деле он приходит к ней по той же причине, по которой идет к ней за помощью после игры, в которой утратил преимущество или «подвесил» ферзя. Он хотел знать, как перестать совершать глупые ошибки. Он хотел совета, как научиться лучше играть в то, что для Эй-Джея было невероятно сложной игрой со слишком большим количеством движущихся фигур, – в выживание в средней школе и умение вызвать добрые чувства к себе у других детей.
5. Юстас и Джеймс
Когда я впервые увидел Элизабет Шпигель в Коламбусе, в день накануне открытия турнира, она выглядела счастливой и хорошо отдохнувшей. На ней была крахмальная белая туника и полосатые брючки, сшитые на заказ; она ела мандарины, пила чай и разбирала напоследок шахматные партии с парой десятков учеников, набившихся в ее гостиничный номер прямо над конференц-центром, где должен был проходить турнир.
Однако как только начались соревнования, ее аккуратный внешний вид начал «линять», и каждый день волосы у нее становились чуть более растрепанными, а глаза – чуть более стеклянными. Для нее турнир учеников был самым важным соревнованием этого года.
– Я чувствую себя так, будто турниру предстоит вынести суждение о моей работе, – сказала она мне в тот день. – Все, что я делаю весь год, сводится к тому, насколько хорошо мы с ним справимся.
Поэтому она просидела в комнате Union B весь день, запивая беспокойство кофе и заедая его заказанной из кафетерия едой.
IS 318 соревновалась в пяти дивизионах, и два из них, которые Шпигель воспринимала наиболее серьезно, были К-8 Open и К-9 Open (слово Open, «открытый», означает, что в этих дивизионах не ограничен верхний предел рейтинга игроков).
Дивизион К-9 Open включал учащихся до 9-го класса, но многие тренеры считали его менее состязательным, чем К-8 Open (в который допускались учащиеся только до 8-го класса), поскольку в К-9 соревновалось меньшее количество команд. Шпигель считала, что у ее команды есть неплохие шансы выиграть в обоих дивизионах, хотя пока еще ни одна школа не выигрывала и К-9, и К-8 в один и тот же год – тем более, что в IS 318 не было девятых классов.
Одной из причин, по которым команды Шпигель всегда так хорошо выступали на турнирах, было то, что баскетбольные тренеры называют «глубокой скамейкой».
В большинстве частных школ, в которые принимают по результатам экзаменов, всегда найдется горстка очень хороших шахматных игроков, вундеркиндов из обеспеченных семей, которые с раннего детства получали индивидуальную подготовку. В IS 318 такие привилегированные дети не шли, но поскольку шахматы были настолько неотъемлемой частью школьных занятий и школьной культуры, Шпигель вместо этого могла ежегодно привлекать в шахматный клуб десятки новых учеников, детей, которые очень мало знали о шахматах, но были готовы и рады узнать больше.
Она разработала свою программу таким образом, чтобы в полной мере этим воспользоваться, и проведя в школе почти десять лет, выстроила педагогическую систему, которая могла с гарантией превратить два с лишним десятка новичков, пришедших в шахматный клуб в первые недели обучения в 6-м классе, в созвездие шахматистов с рейтингом 1500, 1600, а у некоторых даже 1800 и 1900 к тому времени, как они оканчивали 8-й класс.
Рейтинг учеников IS 318 очень редко переваливал за 2000, что означало, что школа редко выигрывала индивидуальные чемпионаты. Но подход Шпигель был идеальной стратегией для командных чемпионатов, где каждый турнир выигрывала школа, чьи четыре лучших игрока вместе зарабатывали наибольшее количество побед. В командном соревновании, знала Шпигель, решающую роль играют не способности твоего лучшего игрока, а способности твоих четырех лучших игроков. А в IS 318 в любой произвольно выбранный день всегда могло найтись около десятка учеников, каждый из которых был способен стать одним из такой четверки.
