Ну и потом, с помощью полковника можно было преуспеть в демонтировании системы урайской агентуры. Кому, как не её архитектору, лучше других было известно о её слабых местах.
— Что ж, очень хорошо, — мысленно подведя итог, произнёс Дзефирелли и начал сочинять ответ.
«Холод зависит от сезона. Рано или поздно зима все равно приходит — ты знал об этом.
Можешь навестить нас в любое удобное для тебя время в известном тебе месте».
Зашифровав письмо прежним старым кодом, Дзефирелли отправил его по указанному маршруту. Затем повернулся к Шульцу:
— Где у нас Искандер? Чем он занимается?
— Сидит в норе на Дижанейро.
— В Лидсбурге?
— Да, сэр.
Дзефирелли потрогал стакан с остывшим чаем, поднялся со стула и, запахнувшись в халат, подошёл к овальному иллюминатору.
Вдалеке, среди россыпи тающих огоньков, все отчётливее выделялось голубоватое пятно. Это был очередной транспорт-носитель, на который должны были перегрузить штабной блок Дзефирелли.
Эту систему придумали примары. Они специально построили две сотни кораблей, которые, меняясь по сугубо засекреченному графику, носили огромный контейнер, выдавая его то за мороженую рыбу, то за сухое топливо или прессованную траву фуфут, используемую для приготовления лекарств.
Впрочем, для своих перемещений эти суда выбирали только незаявленные трассы, поскольку там хозяйничали примары. Официальные же пути контролировались урайцами.
В городах они властвовали в дневное время, а ночью свои контрудары наносили группы примарских боевиков, многие из которых были местными уроженцами, прошедшими подготовку в примарской армии.
48
Утро последнего дня — так определил для себя Гумай Эренвой этот солнечный свет в окне, лёгкий ветерок, набегавший из решётки кондиционера, и щебет птичек, доносившийся с искусственной настенной панорамы.
«Сегодня они намерены сделать это», — сказал себе полковник и улыбнулся. Он чувствовал себя в форме, а стало быть, мог озадачить молодых коллег.
Вчера он прослушал разговор Лео Маленкова с Зигмундом Фарбиндером. Некогда его ученики, и помощники, теперь они готовились стать могильщиками своего шефа.
Едва ли инициатива вызова Зига с Онслейма на Дижанейро принадлежала руководству. Скорее, это сделал Лео. Он уже был фактическим преемником Эренвоя, а значит, мог отдавать приказы. Поддержка товарища требовалась ему, чтобы отдать распоряжение о точном часе уничтожения резидента. Хоть Маленков и не показывал виду, в одиночку принять такое решение ему было трудно.
«Что ж, спасибо и на этом, — сказал себе Эренвой. — Мог бы обойтись и без сантиментов».
Полковник поднялся с постели, надел спортивный костюм и пятнадцать минут разминался на бегущей дорожке.
Затем принял душ, почистил зубы и, с аппетитом позавтракав, спустился вниз, где его уже ждала машина с шофёром.
— Доброго вам утра, сэр! — радостно произнёс Клаус, придерживая дверь.
— И тебе того же, дружище, — ответил Эренвой, опускаясь на кожаные подушки сидений.
«Наверное, один лишь Клаус искренне привязан ко мне», — подумал полковник, мельком оглядывая охраняемую территорию жилого корпуса. Здесь жили только сотрудники компании «Слоу Энд», под вывеской которой функционировала резидентура Урайского разведывательного управления.
Шофёр сел на своё место, и лимузин тихо покатился по безупречно чистому асфальту мимо благоухающих клумб и подстриженных газонов.
Слегка покачнувшись на контрольной планке, машина выехала за пределы комплекса, и Эренвой на прощание кивнул козырнувшему охраннику.
Всю дорогу до небоскрёбов «Слоу Энд» полковник вспоминал свой послужной список, пытаясь найти в нём событие, которое можно было истолковать не в его пользу. Он испытал бы облегчение, если б нашёл, однако ничего такого, за что полагалась бесспорная ликвидация, он не обнаружил.
«Значит, совесть моя чиста», — сказал он себе, но, подумав, добавил: «Чиста моя совесть разведчика». Сделав это уточнение, Эренвой, неожиданно для себя поразился — какая большая разница между двумя этими понятиями.
— Подъезжать к главному или служебному входу? — спросил Клаус.
— Давай к главному, — сказал полковник. Он не хотел конфузить прибывшего с Онслейма Зигмунда Фарбиндера, который, вне всякого сомнения, приехал в бюро на серебристой «джельсине», а чтобы она не попалась на глаза резиденту, спрятал её за подстриженными кустиками возле служебного входа.
Почему-то Зиг считал окружающих глупее себя.
«Видимо, плохо я их учил, плохо», — вздохнул полковник.
Машина остановилась, и Клаус выжидательно посмотрел на шефа через зеркальце.
— Поставь автомобиль на площадку, включи оперативный передатчик и никуда не отлучайся.
— Есть, сэр, — по-военному чётко ответил Клаус, и Эренвой мог быть уверен, что этот не подведёт.
Выбравшись из лимузина, полковник стал не спеша подниматься по лестнице, наблюдая за тем, как стоявший у входа охранник с перекошенным от ужаса лицом срочно докладывает о внезапном прибытии резидента.
Ещё вчера Леонард предложил Гумаю приезжать после обеда, поскольку шеф, на его взгляд, «не слишком хорошо выглядел».
Полковник сразу согласился, однако решил, что все равно приедет утром и не даст им приготовиться в идеальных условиях.
— Доброе утро, сэр! — козырнул охранник, ещё полминуты назад докладывавший о неожиданном приезде. Этого парня Эренвой видел первые.
— Будь здоров, сынок, — ответил он и прошёл внутрь здания.
Несколько «штабников» бюро приветствовали резидента более сердечно, а незнакомые охранники лишь дёргали головами, словно механические куклы, и выпучивали глаза.
Старый лифтёр придержал для начальника кабинку. Эренвой не мог вспомнить; как его зовут, однако этот человек внушал ему симпатию.
— Сегодня необычайно солнечное утро, сэр, — улыбнулся лифтёр.
— В самую точку, дружище. В самую точку…
Двери лифта закрылись, и он плавно пошёл вверх. Эренвой посмотрелся в зеркальные стенки и ещё раз спросил себя: «Неужели я старый хрыч? Неужели со мной это уже случилось?»
Ответа не последовало. Кабина остановилась, двери бесшумно раздвинулись.
Полковник шагнул на мягкий ворс паласа и неспешно направился в свой кабинет.
Как видно, секретарша его не ждала. Она уставилась на Эренвоя, словно он — привидение, и, как стояла с задранной юбкой, подтягивая чулки, так и оставалась стоять, пока полковник пересекал приёмную.
— Э-э-э… Мистер Эренвой! Сэр! Гумай остановился и, повернувшись к Ирме, сказал:
