Выжившие пленные из Эль-Кута были отправлены на принудительные работы по строительству железной дороги между Анатолией и Багдадом. Индийские солдаты трудились в районе железнодорожной станции Рас-эль-Айн, а британцев задействовали на туннельных работах в горах Тавра и Аманоса. После того как османские власти депортировали всех армян, прокладка туннелей фактически остановилась. В своих мемуарах армянский священник Григорис Балакян рассказал о том, как в середине лета 1916 года он встретил колонну британских и индийских военнопленных на железнодорожной станции Бахче в горах Аманоса.
Первая группа из 200 британских и индийских солдат прибыла в Бахче поздно вечером. «Они двигались в темноте, как колонна живых призраков… сгорбленные и худые, как скелеты… в лохмотьях, все покрытые грязью», — вспоминал Балакян. Они обращались ко всем, кого встречали по пути. «Среди вас есть армяне? — спрашивали они. — Дайте нам кусок хлеба. Мы не ели ничего много дней». Балакян и его товарищи были потрясены этой встречей. «Услышав, что они говорят по-английски, мы были ошеломлены… это были британцы, наши далекие друзья, разделившие нашу участь и просившие у нас хлеба… Что за превратности судьбы!»
[420]
Поскольку прибывшие оказались не в состоянии выполнять тяжелую работу в туннелях, им дали неделю отдыха, чтобы восстановить силы. Балакян и небольшая группа выживших армян воспользовалась этой передышкой, чтобы встретиться и поговорить с британскими пленными — людьми, разделившими их судьбу во всех смыслах этого слова. «Когда британские солдаты закончили свои душераздирающие истории о переходе через пустыню, они с искренним состраданием рассказали нам об ужасающих сценах насилия против армян, свидетелями которых они были в Дер Зоре». Как заключил Балакян, «турки обращались с пленными британцами точно так же, как с тысячами депортированных армян, не думая об ответственности, которую впоследствии могут повлечь за собой их преступные деяния».
Между тем, как только о сдаче Эль-Кута стало известно прессе, бремя ответственности легло на британский кабинет. Эта капитуляция, последовавшая вскоре за поражением на Галлиполи, удвоила давление на правительство во главе с либеральным премьер-министром Гербертом Асквитом, от которого требовали создать уже не одну, а две комиссии: по расследованию причин провала Дарданелльской кампании и Месопотамской кампании. Месопотамская комиссия начала свою работу 21 августа 1916 года. В течение следующих десяти месяцев она провела 60 заседаний. Ее отчет содержал столь резкую критику действий правительств Великобритании и Индии, что политики два месяца откладывали его публикацию. «Я с сожалением вынужден сказать, — подвел итог лорд Керзон, влиятельный член военного кабинета и бывший вице-король Индии, — что более шокирующей демонстрации правительственной некомпетентности и грубых ошибок мы не видели со времен Крымской войны»
[421].
Отчет Месопотамской комиссии был опубликован 27 июня 1917 года, и уже через неделю после этого в парламенте произошли ожесточенные дебаты. Государственный секретарь по делам Индии Остин Чемберлен был вынужден подать в отставку. По иронии судьбы уже летом 1917 года Багдад был в руках англичан. Однако эта отсроченная победа не могла вернуть 40 000 человек, потерявших свои жизни в этой неумело организованной военной операции. Их жизни, как и жизни десятков тысяч человек, погибших на Галлиполийском полуострове, стали напрасной жертвой, принесенной на алтарь Первой мировой войны, поскольку их гибель не приблизила, а лишь отдалила завершение этого кровопролитного конфликта.
Но что бы ни происходило в Вестминстере, гораздо больше британское правительство опасалось того, как отреагирует на эти две блистательные победы османов мусульманский мир. В Каире Бюро по арабским делам прилагало все усилия к тому, чтобы подорвать влияние османского султана как халифа путем заключения стратегического альянса со второй по значимости религиозной фигурой в османских землях и исламском мире в целом — шерифом Мекки Хусейном ибн Али аль-Хашими, представителем Хашимитской династии, потомком пророка Мухаммеда.
11. Арабское восстание
После нескольких месяцев сложнейших переговоров тайный альянс между британскими властями и шерифом Мекки был заключен. Обе стороны выигрывали от этого союза. Шериф Хусейн имел все основания опасаться, что младотурки строят планы его свержения и, возможно, даже убийства. Он также понимал, что для реализации его амбициозных планов по созданию независимого арабского государства на османских землях ему требуется поддержка великих держав. В свою очередь, британцев тревожило, что недавняя череда блистательных побед османской армии может подвигнуть мусульманское население колоний на восстание против держав Антанты. Военные стратеги в Каире и Лондоне надеялись, что союз с хранителем величайших святынь ислама позволит нейтрализовать авторитет османского султана-халифа и ослабить влияние его призыва к джихаду в этот тяжелый для Британии период, когда вера в ее военную мощь пошатнулась.
Мекканский эмират с его многовековой историей был уникальным политическим и религиозным институтом в арабском и исламском мире. Титул эмира Мекки — самого священного для мусульман города, места паломничества — наследовался исключительно прямыми потомками пророка Мухаммеда от его внука Хасана ибн Али, которых называли шерифами. Эмир Мекки назначался османским султаном и был вторым по значимости религиозным авторитетом после султана-халифа. Несмотря на очевидно религиозный характер своего титула, эмиры Мекки были весьма активны в политическом плане. Османы играли на амбициях соперничающих ветвей Хашимитской династии, чтобы не давать действующему шерифу Мекки добиться слишком явной независимости от Стамбула. Харизматичный арабский правитель со столь весомыми религиозными полномочиями мог представлять собой серьезную угрозу для османского господства на арабских землях
[422].
Интриги османских властей не обошли стороной и шерифа Хусейна. Он родился в Стамбуле в 1853 году, где султан держал его отца при себе в качестве заложника. После смерти отца в 1861 году он смог вернуться в провинцию Хиджаз, где находятся два священных исламских города Мекка и Медина. Как и другие шерифы Мекки, Хусейн вырос среди бедуинов Хиджаза. В 1893 году ему пришлось переехать в Стамбул, где в просторном доме с видом на Босфор выросли четыре его сына — Али, Абдалла, Фейсал и Зейд. После младотурецкой революции 1908 года султан Абдул-Хамид II назначил шерифа Хусейна эмиром Мекки, хотя иттихадисты поначалу не поддержали этот выбор. Будучи компромиссной кандидатурой, шериф Хусейн тем не менее сумел пережить свержение Абдул-Хамида II в 1909 году и утвердить свою власть в Мекке.
