Чтобы добиться искомого разрешения, Фейсал прибег к хитрости. Он заявил Джемалю, что получил от отца сообщение: ополчение Хиджаза мобилизовано и готово присоединиться к османским войскам в Сирии. Поскольку младотурки считали, что показательные казни в Бейруте и Дамаске напугали шерифа Мекки, Фейсалу было разрешено вернуться в Медину, чтобы лично привести отряды моджахедов из Хиджаза в Дамаск.
Разумеется, Джемаль-паша не полностью поверил в историю Фейсала, который слишком уж рьяно выступал в защиту осужденных арабских националистов. Кроме того, командующий османским гарнизоном в Медине обвинял шерифа Али и отряд из Хиджаза в том, что те чинят препятсвия военным действиям, да и письма шерифа Хусейна, адресованные Энверу и Джемалю, были почти изменническими. Однако младотурки решили, что выгоды, которые могла обеспечить поддержка джихада самим шерифом Мекки, перевешивали все риски, связанные с разрешением его сыну вернуться в Хиджаз.
Фейсал покинул Дамаск 16 мая. Перед отъездом Джемаль-паша вручил ему подарок — винтовку «Ли-Энфилд», которая изначально принадлежала солдату Первого Эссекского полка, сражавшегося на Галлиполийском полуострове, и впоследствии была захвачена османскими солдатами-победителями. «Трофей Дарданелльской кампании», — было выгравировано на ее стволе золотыми буквами на турецком языке. Несомненно, этот военный трофей был призван укрепить уверенность Хашимитов в победе османов в мировой войне. Однако те решили иначе — и вскоре обратили оружие против Османской империи
[451].
В качестве меры предосторожности против двойной игры Хашимитов Джемаль направил одного из своих самых надежных генералов Фахри-пашу принять командование гарнизоном в Медине. Фахри «хорошо известен своей надежностью и патриотизмом», утверждал Джемаль. Другие же обвиняли его в причастности к зверствам в отношении армян. При первом же тревожном признаке Фахри должен был арестовать шерифа Хусейна и его сыновей и распространить власть османского губернатора Медины на Мекку
[452].
Накануне арабского восстания англо-хашимитский союз представлял собой гораздо меньшую силу, чем рассчитывали обе стороны на момент вступления в переговоры. Британия больше не была непобедимой державой, каковой она представлялась в начале 1915 года, когда отправилась покорять Константинополь. Британцы понесли тяжелейшие потери, воюя с немцами на Западном фронте, и даже османы нанесли им унизительные поражения. Шериф Хусейн и его сыновья имели все основания сомневаться в своем выборе союзника.
Однако Хашимиты были не в том положении, чтобы торговаться. В переписке с британским верховным комиссаром в Египте шериф Хусейн и его сыновья представили себя лидерами панарабского движения. К маю 1916 года стало очевидно, что широкомасштабного восстания в Сирии и Ираке не будет. Сам шериф мог бросить вызов османскому владычеству только в Хиджазе. И успех всецело зависел от того, сумеет ли он собрать известные своей ненадежностью бедуинские племена под своим знаменем.
Возможно, альянс выжил только лишь потому, что летом 1916 года Хашимиты и британцы нуждались друг в друге как никогда прежде. Отношения между шерифом Хусейном и младотурками предельно обострились; он знал, что при первой же возможности они свергнут — и даже убьют — его и его сыновей. А британцам нужен был религиозный авторитет шерифа, чтобы не допустить разжигания джихада, которого так опасались Лондон и Каир, особенно на фоне недавних османских побед. К чему бы ни привело поднятое Хашимитами восстание, оно заставило бы турок перебросить с фронтов войска и другие ресурсы, чтобы навести порядок в Хиджазе и, возможно, других арабских провинциях. Таким образом обе стороны этого тайного альянса, каждая по своим причинам, были заинтересованы в скорейшем начале восстания. И когда Фейсал вернулся в Хиджаз, с затянувшимся ожиданием было покончено.
Пятого июня Фейсал присоединился к своему брату Али в окрестностях Медины, чтобы начать операцию против самого крупного османского гарнизона в Хиджазе. К тому моменту Фахри-паша также прибыл на место и принял командование османскими войсками общей численностью более 11 000 человек. Имея в своем распоряжении всего 1500 ополченцев, мобилизованных для Синайской кампании, Али и Фейсал не смогли бы захватить город. Поэтому они решили блокировать войска Факхри-паши в Медине, чтобы дать возможность отцу и братьям относительно безнаказанно действовать в Мекке, находящейся примерно в 340 км к югу от Медины.
Через четыре дня после начала перестрелки вокруг Медины Хашимиты прояснили свои намерения. Девятого июня старший сын шерифа Хусейна Али отправил Джемаль-паше ультиматум, где изложил ряд условий, на которых его семья была готова сохранить лояльность Османской империи. Однако короткий срок, предоставленный им младотуркам, ставил под сомнение искренность этого ультиматума. «Через 24 часа после получения вами этого письма арабский народ вступит в состояние войны с турецким народом», — предупредил он
[453].
Первый выстрел, давший начало Великому арабскому восстанию, был сделан самим шерифом Хусейном из его дворца в священном исламском городе Мекка. Десятого июня 1916 года эмир Мекки взял в руки винтовку — предположительно тот самый трофей с Галлиполи, который Джемаль подарил Фейсалу, — и выстрелил в сторону османских казарм, дав сигнал к началу восстания. Хашимиты объявили войну туркам во имя арабского народа. Но пока было неясно, как отреагирует на это сам арабский народ
[454].
В течение трех дней хашимитские силы захватили почти всю Мекку. Османский губернатор Галиб-паша в то время находился в своей летней резиденции в высокогорном местечке Эт-Таиф в 97 км к востоку вместе с бо́льшей частью мекканского гарнизона, поэтому город охраняли не больше 1400 солдат. Одна крепость, расположенная на вершине горы, продержалась против войск эмира четыре недели, обстреливая Мекку из артиллерийских орудий. Несколько снарядов попали в Заповедную мечеть и подожгли навес над Каабой — одной из главных святынь ислама. Осколки еще одного снаряда попали в фасад мечети — как раз в то место, где было начертано имя третьего Праведного халифа Усмана ибн Аффана. Поскольку основатель династии Османов также носил имя Усман (Осман на турецком), жители Мекки, по утверждению сына шерифа Хусейна Абдаллы, восприняли это как «предзнаменование неизбежного падения Османской державы». В конце концов у осажденных артиллеристов закончилось продовольствие и боеприпасы, и 9 июля они были вынуждены сдаться повстанцам
[455].
