В течение всего марта британские саперы вместе с арабскими проводниками закладывали мины в стратегических точках вдоль Хиджазской железной дороги. В конце марта даже Т. Лоуренс, служивший связующим звеном между британским командованием в Каире и Фейсалом, попробовал свои силы в подрыве небольшой станции. Вооруженный горной пушкой, пулеметами и взрывчаткой, Лоуренс с небольшим отрядом сумел на три дня прервать сообщение по железнодорожной линии. Из-за регулярных атак на железную дорогу, а также решительного настроя Фахри-паши защитить священный город, османская армия так и не эвакуировалась из Медины. Однако арабским повстанцам не удалось полностью прервать железнодорожное сообщение между Дамаском и Мединой. Турки на удивление эффективно поддерживали функционирование линии, обнаруживая большинство мин еще до взрыва и быстро ремонтируя поврежденные участки. Стало ясно, что выиграть войну в Хиджазе при помощи одних только диверсий на железной дороге не удастся
[502].
Пока британские офицеры совершенствовались в подрывном деле, Фейсал решил превратить свое арабское войско в некое подобие регулярной армии, привнеся в него традиционную армейскую дисциплину. Ему удалось привлечь на свою сторону Джафара аль-Аскари — османского офицера, взятого британцами в плен в ходе Сануситской кампании в Египте. С его помощью Фейсал рассчитывал «создать регулярную армию, способную выполнять свои воинские обязанности должным образом». Вместе с Аскари к повстанцам присоединились еще несколько его иракских сослуживцев, многие из которых были членами тайного националистического общества «Аль-Ахд». Они стали одними из самых преданных последователей Фейсала, будучи идейными сторонниками борьбы за независимость арабов от османов
[503].
Британцы отправляли растущей армии шерифа в Эль-Ваджх оружие и прочие необходимые запасы. Вскоре в порт прибыл груз из 30 000 винтовок и 15 млн патронов. Специально для патрулирования пустынных равнин были доставлены бронированные автомобили «Роллс-Ройс», давшие повстанцам преимущество в виде передвижной огневой мощи. Королевский летный корпус построил несколько взлетно-посадочных полос, чтобы его самолеты могли бомбить Хиджазскую железную дорогу. Британцы не скупились на золото и зерно, чтобы оплачивать и кормить арабскую армию. В свете такой поддержки амбиции Фейсала росли, и он начал рассматривать возможность расширения границы своих завоеваний за пределы Хиджаза, на южную часть Сирии.
Чтобы подготовить почву для смелого похода на север, Фейсал послал туда троих своих самых надежных людей — шерифа Насира ибн Али, представителя мединской знати и свое доверенное лицо; Ауду Абу Тайи, одного из вождей могущественного племени ховейтат, и Насиба аль-Бакри, семья которого свела Фейсала с арабским националистическим движением в Дамаске. Девятнадцатого мая они отправились в долину Вади Сирхан, по которой веками проходил главный караванный путь из Центральной Аравии в Сирийскую пустыню. У каждого из них была своя особая миссия. Шериф Насир был отправлен как личный представитель Фейсала, и его целью было заручиться лояльностью сирийских племен. Ауда должен был вступить в контакт со своими соплеменниками из племени ховейтат и договориться с ними о том, что они предоставят верблюдов и овец для транспортировки и прокорма арабской армии в предстоящем походе в южную Сирию. Наконец, Бакри должен был наладить связи с арабскими активистами в Дамаске и его окрестностях, чтобы заручиться их поддержкой и помочь поднять сирийский народ на восстание
[504].
Т. Лоуренс напросился сопровождать эту небольшую экспедицию. За три дня до отправки он встретился с сэром Марком Сайксом, который приехал в Хиджаз, чтобы поставить Хашимитов в известность об условиях соглашения Сайкса — Пико. Судя по всему, Сайкс проинформировал о них и Лоуренса, так что идеалистически настроенный молодой офицер был потрясен лицемерной двойной игрой британского правительства. По крайней мере из дальнейших действий и записей Лоуренса видно, что он был полон решимости помочь арабам завладеть Сирией до того, как это сделают французы. И экспедиция шерифа Насира давала ему возможность действовать согласно своим убеждениям
[505].
После изнурительного путешествия через пустыню экспедиция шерифа Насира достигла долины Вади Сирхан. Проведя три дня в племени ховейтат, члены группы разделились: каждый отправился выполнять свою миссию. Насиб аль-Бакри поехал в Дамаск, чтобы провести переговоры с местными арабскими активистами. Лоуренс решил разведать обстановку вокруг Дамаска и сумел привлечь на сторону Хашимитов вождей нескольких местных племен — а заодно взорвать железнодорожный мост на пути из Дамаска в Бейрут. Шериф Насир и Ауда Абу Тайи активно рекрутировали своих соплеменников в повстанческую армию. Восемнадцатого июня Насир, Ауда и Лоуренс встретились у выхода из долины Вади Сирхан (Бакри решил остаться в Дамаске). Совместными усилиями Ауду и Насиру удалось завербовать около 560 ополченцев из племени ховейтат. Этого было недостаточно для того, чтобы атаковать крупные османские гарнизоны, например на железнодорожной станции Маана (город на юге современной Иордании). Поэтому в конце июня небольшая колонна выдвинулась в направлении порта Акаба на побережье Красного моря.
Акаба расположена на берегу Акабского залива, восточного рукава Красного моря, отделяющего Синайский полуостров от Аравийского в районе Хиджаза. Этот залив имел огромное стратегическое значение. Его захват обеспечил бы прямые пути сообщения между британскими войсками в Египте и на Синае с арабской армией. С завоеванием Акабы вся Хиджазская провинция, кроме Медины, перешла бы под контроль Хашимитов. Кроме того, армия шерифа получила бы контроль над южным подходом к сирийским землям. Поскольку в начале войны британские корабли подвергали Акабу безнаказанным обстрелам, османы создали хорошую систему обороны, чтобы защитить крошечный порт с моря. Однако они не ожидали нападения со стороны суши. И шериф Насир со своим небольшим отрядом решил воспользоваться этим промахом.
Миновав гарнизон в Маане, 600 бедуинских ополченцев верхом на лошадях и верблюдах приблизились к Хиджазской железной дороге у Гадир эль-Хаджа, первой же станции южнее Маана. Они захватили довольно большой участок пути, освободив его от османских патрулей, и, по словам Лоуренса, постарались причинить как можно больший ущерб — «нам удалось взорвать десять мостов и длинный отрезок железнодорожного полотна», утверждал он, — чтобы замедлить переброску османского подкрепления из Маана
[506].
