В ту же ночь Нури аль-Саид возглавил рейд на Гадир эль-Хадж — железнодорожную станцию к югу от Маана. Пехоту поддерживали французская артиллерийская батарея, пулеметный расчет и несколько сотен всадников-бедуинов под командованием знаменитого Ауды Абу Тайи из племени ховейтат. Мухаммед Али аль-Аджлуни командовал одной из пехотных рот. Поскольку из-за личной неприязни между двумя офицерами в рядах повстанческих сил возник раскол, Аджлуни, как и Аскари, был вынужден прибегнуть к «страстной речи», чтобы восстановить порядок. Как и в Джардуне, повстанцы начали атаку на рассвете. Артиллерия обстреливала станцию в течение двух часов. Большинство защитников сдались уже в начале дня, но в одной из траншей османские солдаты держали оборону несколько часов, прежде чем признать свое поражение.
В Гадир эль-Хадже произошел инцидент, показавший, какую взаимную ненависть породило восстание между арабами и их бывшими османскими хозяевами. Один из арабских командиров обвинил 300 османских пленных в зверствах, якобы совершенных в отношении капитана его подразделения, который был взят в плен, подвергнут пыткам и заживо сожжен. Командир приказал пленным османским солдатам выбрать из своих рядов четырех человек, которые будут казнены в отместку за страшную смерть его капитана. Однако он не успел совершить экзекуцию, поскольку вмешались другие арабские офицеры и остановили его.
Нападавшие уничтожили пять мостов и около 800 метров железнодорожного полотна, отрезав сообщение с Мааном с юга
[544].
После этого арабская армия начала наступление на город. Тринадцатого апреля арабы заняли гору Семна к западу от Маана. Через два дня они предприняли штурм железнодорожной станции, и эта операция стала самым кровопролитным сражением арабского восстания. Бой за станцию продолжался четыре дня, обе стороны понесли тяжелые потери. Джафар аль-Аскари возложил значительную долю вины на французскую артиллерийскую батарею под командованием капитана Росарио Пизани из французской военной миссии в Хиджазе, у которой в первый же день сражения кончились боеприпасы (на самом деле даже в первый час сражения, как утверждал Аскари).
Аскари не доверял французским союзникам, обвиняя их в том, что их собственные колониальные интересы, прописанные соглашением Сайкса — Пико, заботят их куда больше, чем Арабское восстание. «Капитан Пизани постоянно напоминал нам, что сможет сопровождать нас только до сирийской границы и что французы не будут помогать арабам за ее пределами, — вспоминал Аскари. — Заявления Пизани, несомненно, отражали истинные намерения Франции». Лоуренс, очевидец битвы за Маан, был более благосклонен к французскому артиллеристу. «Мы нашли Пизани в отчаянии, так как все снаряды уже вышли, — написал он. — Он сказал, что умолял Нури не предпринимать атаки в такой момент, когда у него истощились запасы». Позже Фейсал отправил в военное министерство Франции телеграмму с благодарностью за «хорошую работу» французских военных в Маане, выразив надежду, что «все артиллеристы будут награждены соответствующим образом». Лидер Арабского восстания был более дипломатичен, чем его арабские офицеры
[545].
После трех дней тяжелых боев арабам удалось захватить три линии траншей вокруг Маана. Османские командиры знали, что железнодорожная линия перерезана, поэтому они не получат ни подкрепления, ни боеприпасов. Некоторые офицеры призывали сражаться до последнего человека; другие предлагали начать переговоры с арабами, чтобы обсудить условия капитуляции. Зная, что бедуинские ополченцы разграбят их дома и магазины, жители Маана предложили свою помощь. На четвертый день сражения около 500 горожан встали плечом к плечу с османскими солдатами и дали решительный отпор выдохшейся арабской армии.
Арабы были разбиты. Они несколько дней штурмовали укрепленные позиции без огневого прикрытия, находясь под интенсивным огнем османской артиллерии и пулеметов. Бедуинская кавалерия вышла из сражения двумя днями ранее, что пехота восприняла как сигнал о провале наступления. В отсутствие офицеров, больше половины из которых были убиты или ранены, дисциплина в регулярных подразделениях рухнула. Скрепя сердце, Аскари приказал отступить. Потери в Маане — более 90 убитых и две сотни раненых, — хотя и ничтожные по меркам Западного фронта, были самыми тяжелыми потерями, понесенными арабской армией в ходе восстания.
Столкнувшись со столь крупным поражением, Фейсал и его начальник штаба приложили все силы, чтобы восстановить боевой дух в своей армии. Фейсал выступил перед войсками с воодушевляющей речью, а Джафар аль-Аскари напомнил своим людям о том, что отступление — это не окончательное поражение, и пообещал, когда они получат достаточно пушек и боеприпасов, взять Маан и продолжить победоносное шествие. Как отметил один из офицеров, эти речи помогли вернуть веру в победу у сирийских и иракских солдат регулярной армии. Но репутация Хашимитов в Трансиордании на какое-то время оказалась серьезно подорвана
[546].
Двадцать первого марта 1918 года Германия сумела совершить крупный прорыв на Западном фронте. Благодаря миру с Россией Центральные державы смогли перебросить силы с Восточного фронта на Западный и добиться на некоторых участках решающего преимущества над силами Антанты. Немецкое командование решило действовать, пока вступившие в войну Соединенные Штаты не успели перебросить в Европу достаточно войск, чтобы восстановить равновесие сил. Операция «Михаэль» была нацелена на прорыв британской линии обороны на относительно слабом участке у Сен-Кантена. После интенсивной артиллерийской подготовки немцы пошли в атаку, сметая британские войска на своем пути. К концу первого дня сражения они продвинулись вперед на 13 км и заняли почти 260 кв. км французской территории. Этот прорыв дался немцам высокой ценой. Однако потери британцев были катастрофическими — более 38 000 человек всего за один день, в том числе 21 000 взятых в плен
[547].
Египетские экспедиционные силы почти немедленно ощутили на себе последствия немецкого весеннего наступления: 27 марта британский военный кабинет приказал Алленби перейти в Палестине к «активной обороне» и подготовить пехотные дивизии для срочной отправки во Францию. К середине 1918 года около 60 000 опытных пехотинцев были отправлены из Египта и Палестины на французский фронт. Их сменили новобранцы из Индии — неопытные бойцы, которых нужно было обучать
[548].
