Несмотря на все эти особенности и налагаемые французами ограничения, арабские и берберские мужчины охотно шли служить в армию. Один алжирский ветеран объясняет это тем, что в стране со слаборазвитой экономикой, где у мужчин трудоспособного возраста было мало возможностей найти применение своим силам, армия предлагала стабильную работу и стабильный заработок. Мустафа Табти, выходец из арабского племени, жившего в провинции Оран, не имея никакого образования, записался в полк Алжирских стрелков в 1892 году, когда ему было всего 16 лет, движимый любопытством и желанием «поиграть с порохом». Отслужив первый срок, он вернулся к гражданской жизни и открыл маленькую бакалейную лавку, после чего 17 лет пытался заработать средства к существованию, совмещая розничную торговлю с занятием сельским хозяйством, пока в возрасте 37 лет не решил вернуться в армию, завербовавшись капралом во 2-й полк Алжирских стрелков. В начале 1910-х годов с ростом напряженности в Европе французы начали активную вербовку в Северной Африке, предлагая арабам и берберам заманчивое вознаграждение и привилегии. Помимо еды, крова и регулярной зарплаты армия давала человеку определенное положение в обществе, которым не могли похвастаться ни мелкие лавочники, ни издольщики
[90].
До 1910-х годов Африканская армия формировалась на добровольной основе и состояла из европейского и коренного населения Алжира, Туниса и Марокко. Однако, столкнувшись с острой необходимостью наращивания вооруженных сил, в 1912 году правительство Франции ввело в Северной Африке всеобщую воинскую повинность. Многие в Париже и Алжире выступили против этой меры, опасаясь, что коренное население Алжира либо восстанет, либо, что еще хуже, потребует равных гражданских прав с французами как плату за службу в армии. Но военные сумели преодолеть возражения колониального лобби, установив особый порядок призыва на военную службу. Указом от 3 февраля 1912 года количество призывников ограничивалось: 2400 человек выбирали с помощью жеребьевки. Чтобы обеспечить поддержку мусульманской знати, французы предусмотрели так называемое «право на замену», которое позволяло состоятельным алжирцам за установленную плату освободить своих сыновей от военной службы. Это вызвало еще больше протестов среди менее обеспеченных алжирцев, которые воспротивились введению всеобщей воинской обязанности. «Мы скорее умрем, чем позволим отобрать наших детей!» — заявляли алжирские семьи. Но, несмотря на все народные протесты, с 1912 года в стране начали проводиться ежегодные призывные жеребьевки. Накануне войны, в 1914 году, на службе у французов состояло 28 000 алжирских солдат, из них 3900 призванных на срочную службу
[91].
Третьего августа 1914 года новость об объявлении Германией войны Франции достигла Алжира. Французы в порыве патриотизма наводнили улицы столицы колонии. Они пели «Марсельезу» и «Походную песню» (еще одну известную песню эпохи Великой французской революции) с ее торжественным припевом:
Республика зовет нас!
Давайте же победим или погибнем!
Для Республики француз должен жить,
За Республику должен умереть!
Алжирские французы изменили последние строки в припеве, чтобы пробудить такую же готовность к самопожертвованию и у коренных алжирцев: «За Республику готов умереть француз, за Республику готов умереть араб!» Вспоминая о том времени, Мессали Хадж, уроженец Тлесмена, отмечал, что «эти патриотические мелодии затронули глубинные струны души алжирских арабов»
[92].
Германия выпустила первые снаряды по Франции, когда крейсеры «Гёбен» и «Бреслау» атаковали прибрежные города Филиппвиль и Бон. В ранний предрассветный час «Бреслау», вывесив британский флаг, обстрелял из своих орудий Бон. Выпущенные им 140 снарядов поразили портовые сооружения, железнодорожную станцию, некоторые из главных улиц города и стоявший в гавани пароход. Погиб один человек по имени Андре Гальон, который стал первым французом, павшим в Первой мировой войне. Через час в прибрежных водах Филиппвиля появился тяжелый крейсер «Гёбен» под российским флагом, который выпустил по городу 20 снарядов, разрушив железнодорожную станцию, казармы и газовый завод и убив 16 человек. Затем оба корабля поспешно отошли от побережья Северной Африки и направились в османские воды, преследуемые британским и французским флотом (как вы уже знаете, впоследствии эти корабли сыграли ключевую роль в вовлечении Османской империи в европейскую войну). Французы не дали для этого нападения никакого повода, поэтому принято считать, что таким образом немцы хотели воспрепятствовать переброске войск из Северной Африки во Францию и подорвать доверие алжирцев к могуществу французов.
Эти атаки вызвали всплеск всеобщего негодования, пробудив у европейцев и коренных алжирцев желание отомстить немцам. Но начало войны совпало со священным месяцем Рамадан, поэтому в полную силу вербовка коренного мусульманского населения началась только ближе к концу августа, когда закончился обязательный пост. Вербовочные отряды, состоявшие из французских и арабских солдат, ходили по городам и деревням Алжира в рыночные дни. Они маршировали по улицам под бой барабанов и пронзительные звуки гайты (духовой инструмент, похожий на кавказскую зурну). Ритмичная музыка и яркие мундиры привлекали толпы любопытных, но офицеров-вербовщиков интересовали в первую очередь безработные и крестьяне. «Когда вокруг собралось достаточно много народа, фельдфебель махнул рукой, и музыка стихла, — вспоминал Мессали Хадж. — Затем вперед вышел сержант-араб и очень красноречиво описал все выгоды службы в армии. Его предложение было крайне заманчивым для молодых людей, особенно для тех, у кого были пустые животы». Многие родители безуспешно пытались удержать своих сыновей от опрометчивого шага, опасаясь, что могут потерять их в войне на чужбине.
Худшие опасения североафриканских родителей сбылись уже через несколько недель. Почти сразу же в начале войны Африканская армия понесла тяжелые потери. Капрал Мустафа Табти, вернувшийся в армию в 1913 году, был в числе первых отправлен сражаться во Францию. Вскоре после событий сентября 1914 года он сочинил стихотворение, в котором запечатлел то, что ему пришлось пережить. Это стихотворение было записано на бумаге алжирским армейским переводчиком, когда Табти лечился в госпитале от полученных ранений, и стало очень популярно среди североафриканских солдат на Западном фронте. Так Табти стал одним из первых поэтов Первой мировой
[93].
