Вместо того чтобы последовать примеру своих соседей и присоединиться к британской «договорной» системе, аль-Накиб решил связать свою судьбу с Османской империей. Его решение осложнялось тем, что иттихадисты выдали ордер на его арест по обвинению в государственной измене. В отчаянной попытке доказать свою лояльность и изменить судьбу, он отправил Энвер-паше телеграмму, в которой пообещал заручиться поддержкой правителя Неджда Ибн-Сауда, чтобы защитить Басру от британского вторжения. Иттихадисты ничего не теряли от этой инициативы, поэтому в случае успеха пообещали Сайид Талибу аль-Накибу пост губернатора Басры.
Между тем обеспокоенные лояльностью арабов британцы делали все возможное, чтобы предупредить попытки османов переманить на свою сторону шейхов Персидского залива или сплотить арабские племена вокруг идеи священной войны против держав Антанты. Политический резидент в Персидском заливе С. Дж. Нокс опубликовал 31 октября обращение «К правителям и шейхам Персидского залива и их подданным», где объявил о вступлении Османской империи в войну. «Вас связывают длительные отношения с Великобританией, — напоминал он арабским союзникам, — и я хочу воспользоваться возможностью заверить вас в том, что в этой войне мы сделаем все от нас зависящее, чтобы защитить вашу свободу и вашу религию». Чтобы подкрепить свои слова делом, 3 ноября британцы заключили официальное соглашение о признании независимости Кувейта от Османской империи. Отныне Кувейт получал статус независимого княжества под протекторатом Великобритании. В качестве ответной услуги правитель Кувейта шейх Мубарак пообещал договориться с шейхом Хазалом, могущественным аравийским правителем Ибн-Саудом и другими «надежными шейхами» о помощи в «освобождении Басры от турецкого владычества»
[124].
Сэр Перси Кокс, политофицер Индийского экспедиционного корпуса, интенсивно контактировал с арабскими союзниками Британии, стараясь обеспечить их поддержку вторжению в южную Месопотамию. Пятого ноября Кокс разослал арабским правителям в верховьях Персидского залива прокламацию, чтобы сообщить им о подходе британских сил, которые, по его утверждению, направлялись в район Шатт-эль-Араб «для защиты коммерческих интересов и друзей Великобритании и изгнания враждебных турецких войск». Таким образом, британцы наладили «дружеские» связи с правителями Залива задолго до того, как Сайид Талиб аль-Накиб выступил со своей проосманской инициативой
[125].
Посетив Мохаммеру, Кувейт и Неджд, аль-Накиб обнаружил, что никто из местных правителей Залива не хочет поддержать его планы. Шейх Хазал попытался убедить своего друга согласиться на предложенные британцами условия. Правитель Кувейта пригрозил заключить аль-Накиба и его товарищей под домашний арест в соответствии с распоряжениями британцев. «Если вы попытаетесь воспрепятствовать моему отъезду из Кувейта, — ответил разгневанный аль-Накиб шейху Мубараку, — я сначала застрелю из своего револьвера вас, а затем себя!» Талибу и небольшой группе его друзей удалось покинуть Кувейт, но им пришлось скакать верхом целых девять дней, чтобы добраться до Бурайды — столицы региона Эль-Касим в центральной Аравии, где находилась резиденция могущественного Ибн-Сауда
[126].
Саудовский правитель принял гостей благожелательно. Он не скрывал того, что состоял в переписке с британцами, которые, по его словам, пытались убедить его сохранить нейтралитет (Британия установила с ним формальные договорные отношения только в 1915 году). Ибн-Сауд находился на перепутье. Его образ истинного мусульманина и защитника веры не позволял ему открыто поддерживать британцев, собравшихся воевать с его мусульманскими братьями в Басре. Но и ссориться с британцами, учитывая их мощное присутствие в Персидском заливе и шаткое положение его собственного государства, Ибн-Сауд боялся. Поэтому он решил потянуть время в надежде, что вопрос разрешится сам собой, прежде чем ему придется встать на ту или иную сторону.
Девять дней Ибн-Сауд говорил аль-Накибу, что собирает войска для обороны Басры, пока наконец-то небольшая группа из 500 всадников не выдвинулась в сторону Залива. Ибн-Сауд, известный тем, что мог скакать со своими воинами днем и ночью без остановки, покрывая сотни километров пустыни за считаные дни, в этот раз никуда не торопился. Они ехали не больше четырех часов в день, регулярно останавливаясь для отдыха и намаза, и, добравшись в конце ноября до первой почтовой станции, узнали, что британцы уже почти неделю как заняли Басру. Эта новость, как писал Сулейман Фейди, поразила Сайид Талиба и его товарищей «в самое сердце». Но Ибн-Сауд испытал огромное облегчение. Выразив свое глубокое сочувствие, он немедленно развернул свой отряд и поскакал домой, чтобы, как подозревал аль-Накиб, поторговаться с новыми хозяевами
[127].
После падения Басры политик оказался в изгнании. Он не выполнил обещание, данное османам, и настроил против себя британцев, не согласившись на сделку. В конце концов, он поехал в Кувейт и сдался британцам. Его отправили в почетный плен в Индию до конца войны, которая, как все ожидали, должны была быть довольно короткой. Однако оккупация Басры положила начало военной кампании в Месопотамии, затянувшейся очень надолго.
Пятого ноября Великобритания официально объявила войну Османской империи. На рассвете следующего дня британские подразделения индийских экспедиционных сил вошли в османские территориальные воды в реке Шатт-эль-Араб. Британский шлюп «Один», малое гибридное судно, сочетающее паруса с паровыми двигателями, занял позицию в устье Шатта и открыл огонь по османской крепости на полуострове Фао. В течение часа комендант крепости был убит, а османские солдаты — общим числом около 400 — бросили свои позиции и разбежались. Деламейн высадил на берег 500 солдат, чтобы окончательно зачистить крепость и наладить телеграфную связь с Индией с помощью подводного кабеля, который тянули корабли. Операция не обошлась без трудностей. Сильные приливные течения срывали десантный корабль с якоря, а илистые берега в устье Шатта в отсутствии причалов и доков еще больше усложняли выгрузку людей, лошадей и орудий. Тем не менее быстрота и решительность, с которой действовали британцы, вкупе с полным отсутствием потерь с их стороны, говорили в пользу британской кампании
[128].
