– Вот морды какие, – обронил на ходу Окуркин. – Сейчас языки выбросят.
– Выбросят, – согласился Тютюнин. – Интересно, как далеко они их бросают?
– А вот мы сейчас увидим, – сказал Окуркин и указал на рванувшихся в атаку солдат Марка Чибиса.
Те громко топали, прядали ушами и визгливо кричали, поднимая кверху свои длинные носы.
Нескольким из них удалось выстрелить на ходу, однако пули лишь мягко шлепнулись в податливые туши муслов, не нанеся им никакого вреда.
В ответ слизни выплюнули сверкнувшие на солнце канаты, которые унеслись вперед метров на двести, а затем стали планировать вниз, разворачиваясь в ловчие сети.
Прошло несколько мгновений – и вот уже сотни солдат Марка Чибиса были спеленуты липкими языками монстров. Муслы начали быстро втягивать языки обратно, слизнув практически половину войска Чибиса.
– Ни хрена себе, – поразился Окуркин. – Может, стрельнем по ним, а? Прям в бочину, пока они наших парней не переварили!
– Ну давай, целься!
– Готов!
– Давай!
– Бабах!!! – что есть силы заорал Окуркин, вызвав целый поток фиолетовых шаров. Они длинной цепочкой понеслись к цели и серией взрывов разорвали дряблую плоть первого мусла. Черная жижа хлынули из пробоин и в ней закопошились проглоченные солдаты.
– Бабах, бабах! – сымпровизировал Тютюнин. Его «лобзик» сгенерировал острый, как бритва, луч, и Сергей рассек второго мусла заковыристым росчерком в виде буквы Z, как в фильме про Зорро.
Второй монстр оплыл, как и первый, затопляя всю округу черной жижей.
Увидев, что произошло с их ударными силами, ли-верморские пехотинцы начали отступать, а затем побежали, преследуемые перепачканными солдатами Марка Чибиса.
– Ну все, Серег, кажется, победили. Давай скорее где-нибудь присядем. А то я сейчас взорвусь, как этот муслим!
– С победой, этса! – закричал неожиданно подобравшийся к ним старшина Вуби. С ним было человек пятьдесят солдат, которые смотрели на Серегу и Леху без особого страха.
– Куеб, этса! – крикнул старшина. Оба «лобзика» выпрыгнули из рук бобунов и оказались у ног Вуби. Тот быстро подобрал их и, улыбаясь, попросил:
– Теперь, пожалуйста, на барабаны, этса. Барабаны ждут вас…
– Все, что угодно, только через пять минут! – закричал Леха и, сняв штаны, быстро присел, наплевав на нормы приличия. Серега последовал его примеру, и тут…
– Ой, да чего ж вы это посреди дороги-то уселись, а? – с некоторым удивлением в голосе произнесла пенсионерка Живолупова, весь вечер следившая за Тютюниным и Окуркиным.
Она мужественно валялась в грязной канаве недалеко от гаражей и была очень рада, поняв, что эти двое фильтруют какую-то жидкость. У шпионки ЦРУ Живолуповой не оставалось сомнений, что она застала момент приготовления одного из компонентов секретного препарата.
Потом Тютюнин и Окуркин ушли в гараж, и наблюдать их стало не возможно. Претерпевая укусы муравьев и жучков неопределенной наружности, Гадючиха подползла к гаражу с тыла и ловила каждый звук, однако информации было крайне мало.
«Спецсредства нужны. Спецсредства», – негодовала Живолупова, понимая, что из-за своей недооснащенно-сти она фактически проваливает задание правительства Соединенных Штатов.
Вскоре Окуркин и Тютюнин покинули гараж, но вели себя как-то необычно. Живолуповой было не ясно, чем вызвано такое странное поведение бывших дворовых пьянчуг – Сереги и Лехи. Увязавшись за объектами наблюдения, она неожиданно для себя потеряла их.
Гадючиха дошла до подъезда Тютюнина, затем вернулась тем же маршрутом, но ей никто не встретился.
Живолупова очень удивилась. Она была зрелым оперативным работником и никогда так не прокалывалась, однако не могли же эти двое провалиться сквозь землю?
Гадючиха расширила сферу поиска и начала преследовать в сумерках каждый движущийся объект. Она спугнула у песочницы троицу влюбленных, затем подралась с бульмастифом по кличке Баскервиль, однако это не принесло никаких результатов.
Тогда Живолупова забралась в старую яму от телеграфного столба, чтобы в одиночестве заняться анализом ситуации. В яме было сыро, и шпионка снова отправилась к гаражам.
Она уже собиралась идти домой, чтобы обобрать с одежды колючки и написать отчет для начальства, как вдруг в двух шагах перед собой увидела тех, кого искала.
Тютюнин и Окуркин материализовались словно из ниоткуда, приятно поразив Живолупову своим видом.
– Ой, да вы чего ж это посреди дороги-то уселись, а? – спросила она.
– Вали отсюдова, старая, не мешай… – ответил Окуркин.
– А не обращайте внимание, ребята, – пятясь в темноту, ответила Гадючиха елейным голоском. – Я ведь просто так – время спросить хотела.
И исчезла за гаражами, мысленно прикидывая текст донесения.
48
Тютюнин и Окуркин расстались возле Серегиного подъезда. Леха, прихрамывая, пошел к своему, а его друг постоял во дворе еще немного, чувствуя, как сильно он соскучился по своему обыкновенному панельному дому, по старушкам-сплетницам на лавочках и даже по помойке, сооруженной прямо посреди двора.
На одном из мусорных баков сидел кот Артур. Тютюнин вспомнил о своих обязанностях и, подобрав с обочины ком земли, швырнул в Артура.
В самого кота он не попал, поскольку был в плохой форме, однако ошметками Артура все же накрыло, и тот унесся куда-то кометой, после чего у Сергея на душе стало немного легче.
Находясь в состоянии приятной апатии, он поднялся на лифте на седьмой этаж и собственным ключом открыл дверь квартиры.
В нос ему пахнуло множеством аппетитных запахов, однако, посмотрев на пол, Тютюнин снова увидел туфли с широкими каблуками.
«Ну и ладно», – смирился Сергей и вошел в комнату.
– А, привет, Сереж! – улыбнулась ему жена. – Ой, а ты чего такой зеленый?
– Яблоков наелся и слив. С Лехой…
– Да где ж вы их в июне месяце нашли?
– Свинья грязь всегда найдет, – резюмировала теща, выходя из кухни с пустыми котомками. Она только что сгрузила свои подарки и считала себя вправе поучить зятя жизни.
Однако Тютюнину было все равно. Он так долго отсутствовал и столько пережил, что был рад даже Олимпиаде Петровне.
Не дождавшись обычной реакции Сергея, теща сделала паузу и начала новое наступление.
– Так и тянут в рот всякую гадость, как дети малые.
– Да ладно тебе, мама, ты же видишь, что человек устал – он Лешке помогал «запорожец» ремонтировать. Да, Сереж?
– Да, Люба, – согласно кивнул Тютюнин и опустился в кресло напротив телевизора. Там показывали какую-то ерунду, однако это был символ цивилизации, и по телевизору Сергей соскучился не меньше, чем по жене и двору с помойкой.
