– А-а-а… – протянул «питбуль», а Смит продолжал улыбаться, чувствуя себя полным идиотом.
– Смотри, мама, дядя зверюшку растоптал! – крикнул какой-то малыш, которого тащила за руку замороченная мама. – Зачем он это сделал, мам?
– Ну, может, дядя охотник… – не поворачиваясь ответила мамаша и поволокла ребенка дальше.
– Пожалуй, хватит, – произнес Смит. Под немигающим взглядом магазинного охранника он поднял с тротуара накидку и положил обратно в пакет. Потом еще раз улыбнулся тому на прощание и направился к машине.
Доехав на своем «форде-фокусе» до места работы Тютюнина, Смит остановился в соседнем дворе, разложил сиденья и переоделся в старую женщину, которой не хватает на жизнь.
Выбравшись из машины, он огляделся по сторонам, запер дверку и отправился на задание с потертой авоськой в руке.
62
«Завтра на стадионе игра», – вспомнил Тютюнин, разглядывая шкурку барашка. Шкурка была попорченная, однако ничего не дать подслеповатой бабушке было нельзя, и Сергей, вздохнув, дал ей десять рублей, а барашка бросил в мусорку.
– Следующий, – устало сказал он, и к прилавку шагнул военный – майор медицинской службы.
Тютюнин взглянул на него с интересом и даже перегнулся через прилавок, чтобы посмотреть, что же принес этот военный, однако тот молчал и загадочно улыбался.
– Вы не ошиблись, товарищ майор? – спросил Серега. Он был патриотом и сочувствовал армии.
– Дело есть, командир, – сказал военный. Головной убор у него отсутствовал, а галстук болтался на одной заколке.
– Слушаю вас.
– Хомячьи шкурки принимаете?
– Смотря в каком состоянии… Если не порченые, то возьмем.
– Тогда вот. – Майор положил перед Сергеем шкурку, запаянную в полиэтилен.
– Но так я ничего не увижу, – заметил приемщик.
– Я понимаю. Сейчас распечатаю.
С этими словами майор достал из кармана резиновые перчатки и, надев их быстрым привычным движением, надорвал герметичную упаковку. При этом Сергею показалось, что майор задержал дыхание.
Отбросив это наблюдение как недостойное внимания, Тютюнин начал экспертную проверку шкурки.
Она была в хорошем состоянии и имела редкий для промышленных хомяков темно-золотистый цвет.
– Ну как? – спросил майор.
– Состояние хорошее.
– Сколько дадите?
– Три рубля за одну.
– Четыре. При жизни эти хомячки были огромными, как голуби мира, и все до одного смышленые. Серый мне даже тапочки носил.
Старушки, составлявшие небольшую очередь, старательно прислушались к беседе и живо обсуждали услышанное между собой. Только стоявшая последней нелепо одетая женщина молчала и дико поводила глазами, словно перекормленная лошадь.
– Видите ли, товарищ майор, нам ведь без разницы, чего они раньше делали, ваши хомяки, стишки сочиняли или песни пели. Они же сейчас не живые… Четыре рубля дам. Сколько их у вас?
– Десять тысяч голов. В смысле шкурок.
Заметив, как вытянулось лицо приемщика, майор усмехнулся:
– А ты думал, я тебе старые валенки всучивать буду?
– Я должен позвать директора – сам я такие вопросы не решаю.
– Зови кого хочешь.
Тютюнин выбежал в коридор и в три прыжка оказался возле директорской двери.
– Борис Львович! Хомяков привезли – десять тыщ штук! – крикнул он.
– Хомяки? Какие хомяки? – удивился Штерн.
– Шкурки!
– А, понял!
В приемочную они вернулись вместе. Штерн сам осмотрел предлагаемый товар.
– Хорошо, – сказал он. – Мы возьмем все. Принимайте, Сергей, и следите, чтобы весь товар был качественным.
Сказав это, директор ушел, оставив Сергея исполнять обязанности.
Бабки из очереди, поняв, что дело затягивается на неопределенный срок, стали митинговать, но потом смирились и ушли, пригрозив зайти после обеда. Женщина, стоявшая последней, осталась, прижимая к себе потертую сумку.
– Ну так заносить? – спросил майор.
– Заносите.
Военный достал из кармана сотовый телефон и произнес какую-то кодовую фразу.
Дверь в приемку тотчас открылась, и на пороге появился человек в противогазе и костюме химзащиты. Осмотрев помещение, он подал рукой знак, и с улицы стали заходить другие, одетые в такие же костюмы люди, тащившие пластиковые мешки со шкурками.
– А чего это они в таком виде? – спросил Сергей.
– Меры предосторожности, – пожав плечами, ответил майор.
– От чего предосторожности?
– Я тебе потом скажу, – пообещал медик. – Принимай товар.
Люди в страшных костюмах продолжали заносить мешки и переваливать их через прилавок, а Тютюнин сам их вскрывал и проверял по несколько шкурок. Все они были хорошего качества, и Сергей перестал бояться, что его обманут.
– Откуда же у вас, у врачей, столько хомяков набралось? – спросил он, отсчитав майору положенные деньги.
– Мы не врачи, друг, мы военные биологи. Слышал о таких?
– Слышал… – кивнул Сергей. – И от чего же померли эти хомяки? – поинтересовался он, понимая, что несколько опоздал с этим вопросом.
– Об этом, дружок, тебе расскажет твой лечащий врач… Если успеет… А вообще-то это военная тайна.
С этими словами майор убрал деньги в карман и вышел из помещения следом за своими под ельниками.
Двери закрылись, а Сергей остался наедине с мешками и старой женщиной, которая так и стояла возле стены.
– Что вам, мамаша? – спросил Тютюнин, пытаясь унять возникшее чувство тревоги.
– Я пришла сдать вещь, меховую и скромную, – заученно произнес Смит и прихрамывая двинулся к прилавку.
Тютюнин с интересом посмотрел на клиентку в надвинутом на лоб фиолетовом парике, прибинтованном к голове зеленой косынкой.
Из-под шерстяной кофты виднелась застиранная белая майка с надписью «Я люблю Элвиса». Гармоничным продолжением этого туалета была коричневая юбка от школьной формы советских времен, из-под которой торчали ноги в полосатых гольфах, обутые в туристические ботинки.
«С дурдома сбежала», – решил Сергей и осторожно заглянул под прилавок, где для таких случаев у него был припасен обрезок двухдюймовой трубы.
– Ну, показывайте вашу вещь, только медленно.
– Хорошо, – ответил Смит, отметив про себя, что Тютюнин весьма осторожен.
Шпион засунул руку в сумку и, сделав паузу, посмотрел на приемщика. Их глаза встретились. Сергей вздрогнул. Эта старуха ему определенно не нравилась.
