В результате, горя желанием лицезреть унижение агента спецслужб, возле ярко освещенного подъезда собрались все мидовские работники.
Когда Джонсон, Техасец и Смит прошли мимо, толпа стала рассасываться, а помощник Петруччи приблизился к послу и тихо напомнил ему, что пришло время идти подсматривать за стенографистками в душе.
Посол радостно кивнул, и они с Петруччи поспешили на тайное шоу.
93
По уже сложившейся традиции в три часа ночи в дверь квартиры Тютюниных позвонили.
Сонный Сергей прислонился к двери и спросил:
– Кто?
– Твой лучший друг Леха…
– Можно было не спрашивать, – пробурчал Тютюнин и открыл дверь. Леха был в тапках, трусах и куртке рабочего литейного производства.
– Ты какого хрена приперся? Или у тебя часы сломались?
– Нет, не сломались, – ответил Окуркин. – Мне, Серега, идея пришла в голову.
– А я – то чем виноват, а? – Тютюнин растер ладонями лицо и, еще раз взглянув на приятеля, вдруг выпучил глаза и замахал руками. – Пошла! Пошла вон, дура!
Окуркин оглянулся и увидел сидевшую на лестничной клетке огромную черную собаку.
– Ой, это она за мной прокралась, страшное животное! – в свою очередь воскликнул он и, сняв с ноги тапку, швырнул ею в собаку. Та нехотя спустилась на несколько ступенек и снова стала подсматривать за Лехой.
– Вот ведь рожа у нее, а? Как у бабушки Живолуповой – такая же дурная!
– И вовсе не дурная! – прогавкала собака и побежала вниз.
– Скажите какая обидчивая! – крикнул ей вслед Окуркин. – А не хрен подслушивать!
– Леха! Леха! – позвал друга Тютюнин, уже совершенно проснувшийся. – Леха, она же по-человечески заговорила!
– Наплюй, – махнул рукой Окуркин. – Я по делу – мне идея в голову пришла. Да не простая. А самая настоящая золотая… Я придумал, как нам настойку перегонять! – Леха довольно улыбнулся и потер ладонь об ладонь.
– Ну и как же?
– Вы-мо-ра-жи-ва-ни-ем! Помнишь, как мы с тобой одеколон «Гвоздику» зимой через железную трубу пропускали?
– И толку-то? Я тогда чуть ботинки в угол не поставил…
– Да ерунда. Просто температура была плюсовая, а надо, чтоб мороз, блин, по коже! Усекаешь?
– Усекаю. Сейчас вспомнил, и сразу мурашки…
– Нет, ты послушай – на этот раз мы все это перегоним и используем внутрь, только после проверочки.
– Опять гаишников, что ли, искать будем?
– Зачем нам гаишники, если кошек вокруг навалом, Собаки большие по подъездам шастают…
Тютюнин задумался. Насчет проверки надо было раньше догадаться. Ведь это же так просто.
– Насчет проверки ты здорово придумал, – сказал он.
– Ну вот. Я уже на всякий случай два литра в пакет полиэтиленовый залил и в морозилку засунул.
– А если Ленка найдет?
– Не найдет. Я пакет пельменями замаскировал.
– Ну хорошо. А кто собаку ловить будет?
– А чего ее ловить? Бультерьера Дросселя знаешь?
– Это который на свинью похож?
– Во-во! – обрадовался Леха. – А у свиней все как у человека, поэтому Дроссель нам подходит.
– А он будет пить?
– Дроссель? Да он пьет и жрет все, что видит! Вчера его мужики били за то, что он на двух «жигулях» номера сожрал…
– Серьезный товарищ. Такой и керосин выпьет. Тютюнин помолчал и, посмотрев на Леху, проговорил:
– Ладно, профессор, до завтра.
– Постой. – Окуркин схватил приятеля за локоть.
– Чего еще?
– Пирожками не угостишь – фирменными «робин гудами»?
– Леха… Имей совесть… – ответил Тютюнин и, оттолкнув изобретателя, захлопнул дверь.
94
Утром следующего дня Тютюнин, явившись на работу, прямо у двери в приемку столкнулся с Фригидиным. Бухгалтер был бодр и улыбчив.
– Здравствуйте, Сергей, я уже выздоровел, – сказал он.
– И чего, за сахаром пришел?
– Нет, что вы! Просто я решил, что виноват перед вами, и пришел покаяться…
– Ты вроде каялся уже в прошлый раз, – заметил Сергей, отпирая свое помещение.
– То было не по-настоящему. Я фальшивил! Тютюнин прошел в дверь, Фригидин следом за ним.
– Понимаете, Сергей, я хочу, чтобы вы дали мне еще один шанс, я справлюсь, потому что желаю этого искренне!
Взгляд Фригидина упал на Серегину тумбочку. Он судорожно сглотнул.
– Я бы хотел стать вашим другом, Сергей, вы мне верите? Ведь, в сущности, я замечательный человек…
В коридоре послышался какой-то шум и крики.
Фригидин побежал посмотреть и скоро вернулся с сияющей физиономией.
– Хи-хи, Сергей, знаете, что там случилось?
– Что?
– Секретарша директора Елена Васильевна шла по коридору, а навстречу ей как всегда бухой дизайнер Турбинов! Представляете хохму?! – Пританцовывая на месте, Фригидин хлопнул себя по ляжкам. – И вот они – бац! И столкнулись! Турбинов первый упал, а Елена Васильевна прямо на него, да еще юбка у нее задралась аж до трусов! Картина Репина, Сергей! Правда? – Фригидин снова подпрыгнул и хлопнул себя по коленям, показывая, как ему смешно.
Тютюнин не разделял веселья бухгалтера, хотя на задравшуюся юбку Елены Васильевны он бы, честно говоря, пошел посмотреть. Елена Васильевна была видной женщиной, и иногда Сергей смотрел на нее как на… Но только иногда.
– На чем мы остановились? – неожиданно спросил Фригидин и тем самым оторвал Сергея от мечтательных грез. – Ах, ну да! Мы говорили о том, какой я замечательный человек. Так вот, однажды я спас от утопления двух человек.
– Ты спас? – удивился Сергей.
– Честное благородное, – приложив руку к груди, поклялся Фригидин. – А дело было так. Шел я как-то по берегу пруда и сочинял стихи. Я, знаете ли, люблю сочинять под Пушкина…
– Короче, мне работать надо.
– Ладно, ладно! Я короче. В общем, иду я себе иду, солнышко светит, детишки с удочками. Бабули дурные купаться лезут! Вот смеху-то!
– Фригидин, рассказывай скорее и иди к себе. У меня уже люди во дворе волнуются.
– Хорошо! Одним словом, смотрю, стоят двое пьянчуг – солярку пьют, асфальтом закусывают. Я им говорю, что же вы, хамы противные, людям здесь мешаете отдыхать! А они еле ноги волочат, но сразу видно, купаться собрались. Я их так раздразнил, что они за мной побежали, да в кустах-то и застряли. Вот так я их спас, а то бы они утопли… Потом я даже одежду им принес с пруда. И забрал из карманов деньги. Но немного – всего восемнадцать рублей… Правда я молодец?!
