– Правда, – ответил Сергей и, скупо улыбнувшись, больно схватил Фригидина за локоть.
– Ой-ой-ой! – заголосил тот.
– Извини, мне нужно работать, – сказал Тютюнин и вытолкнул бухгалтера в коридор.
Дверь перед носом Фригидина захлопнулась, но он постоял еще немного, соображая, что предпринять. Так ничего и не придумав, бухгалтер сказал: «Ненавижу». И отправился к себе – работать.
Тем временем Тютюнин открыл «зал ожидания», и туда, словно муравьи, хлынули истосковавшиеся клиенты.
– Сережа, сынок! Чего же ты вчера-то не работал?! – спрашивали они наперебой. – Нам сказали, что заарестовали тебя!
– Да, – ответил Сергей, чувствуя себя героем. – Взяли прямо – и в тюрьму!
– В тюрьму? – поразились старушки. – Это за чего же?
– За прокламации и листовки, – соврал Сергей, не придумав ничего лучше.
– Это какие же прокламации? – заинтересовалась клиенты.
– А я это.., газету «Искра» распространял в метро.
– Из искры возгорится пламя! – крикнула одна из старушек, остальные ее поддержали.
– Так ты, сынок, тоже против буржуев? – спросила старушка с красным бантом на груди.
– Ну да, – кивнул Тютюнин.
– А ты теоретик классовой борьбы или практик?
– Это как? – не понял Сергей.
– Ну, ты вредишь буржуям на каждом шагу?
– Как это?
– Очень просто. Кладешь в сумку заточенный гвоздь и, как видишь буржуев на иностранных автомобилях, р-раз-з по пузатой лакированной дверке! Пусть гады ремонтируют!
– А если на стоянке застанешь, – затарахтела другая бабуся, – то прямо в колесо ему, в колесо! Да в другое, да в третье!
– Так ведь они побить могут, – заметил Тютюнин.
– Нас не побьешь – мы организация! – выкрикнула бабуля с бантом, и все старушки, как одна, достали из своих сумок самодельные кастеты, напиленные из водопроводных труб.
– Да, организация, – вынужден был согласиться Тютюнин, невольно оробев от такой демонстрации силы. – Ну ладно. Давайте начнем приемку. Итак, кто первый?
95
Под вечер к пенсионерке Живолуповой пришли вьетнамцы. Мириться. В другое время она бы закопала их за домом, где еще с прошлого раза была готова яма, но в Гадючихе бушевала патологическая жадность, которая и не давала ей жить спокойно.
– Давай мирица, бабушика, – предложил самый главный вьетнамец с подбитым глазом.
– Ладно уж, заходите, – ответила старушка, пропуская на кухню шестерых партнеров по бизнесу.
– Водка принесли – пить будем.
– Давай выпьем, Хонг Май, отчего же не выпить, – согласилась Живолупова и поставила на стол граненые стаканы образца тридцать третьего года. Потом добавила капустки собственного посола из ведра, в котором прятала чудо-телефон, завернутый в три полиэтиленовых мешка.
Вьетнамцы поставили две бутылки «Столичной». Живолупова заметила, что одна из них уже открыта.
– Ой, какой таракан здоровый! – крикнула старушка, тем самым отвлекая внимание гостей от своих рук, которые быстренько проделали манипуляцию с бутылками.
– Убежал, сволочь усатая, – сказал Живолупова, виновато улыбаясь и садясь к столу. – Ну, наливайте бабушке. Водочку-то я люблю. Люблю я ее, родимую…
Хонг Май схватил стоявшую напротив Гадючихи бутылку и наполнил стакан хозяйки; при этом он не переставал улыбаться, демонстрируя свое расположение и два крысиных резца. Себе и подельникам вьетнамец налил из другой бутылки, то и дело повторяя:
– Назадоровие, назадоровие.
– Ну, друга, выпьем, – произнесла Живолупова и подняла свою стопку. – Чай не отравимся!
– Не отравитися! Не отравитися! – наперебой закричали вьетнамцы.
– Ну пейте уже… Ух!
И одновременно со своими гостями Живолупова выпила водку. Потом закусила капусткой и молча следила затем, как ее партеры по бизнесу один задругам валились на пол.
Когда грохнулся самый крепкий – Хонг Май, Гадючиха тяжело вздохнула и, покачав головой, налила себе еще.
– И куда вы против бабушки Живолуповой-то, зайцы рисовые, – сказала она и выпила. – Мелковаты будете.
Хонг Май дернулся под столом и засучил ноженьками, а Живолупова усмехнулась и добавила:
– Да уж не помрете, изучила я уже вас, зайцев рисовых. Вы как тараканы, сколько ни трави, все равно из всех щелей повылазите.
Вылив остатки отравленной водки в раковину и прибрав в холодильник водку хорошую, Гадючиха схватила главного вьетнамца за шиворот и, дотащив до ванны, сунула под холодную воду.
Гость быстро очухался и что-то залопотал по-своему. Однако Гадючихе пришлось еще отвесить ему несколько оплеух, чтобы он пришел в себя окончательно.
– Не убивай, я буду деньги платити-и-ить, – взмолился он.
– Сейчас не убью, – сказал Живолупова. – Но этот раз был последним, Хонг Май. Еще одна шутка – и я вам тут пропишу полную тактику выжженной земли. Понял меня?
И для уверенности, что партнер по бизнесу ее понял, бабушка Живолупова как следует припечатала его об стену.
96
Во вторник днем прямо на приемку к Тютюнину пришел молодой человек в приличном сером костюме. Он сразу бросился Сереге в глаза, поскольку основными клиентами заведения были люди, занимавшиеся уличным собирательством.
Молодой человек держал в руках коричневый портфель и, выстояв длинную очередь, достал из него очередной шедевр – дамскую шляпку из щетины рыбы-штопора. И хотя изделие это было для «Втормехпошива» не совсем по профилю, Сергей подарок принял и заплатил за него тридцать рублей.
– Я от старушки Розенфельд, – улыбаясь, сказал молодой человек. – Она приносила вам накидку из сиамского рудольфа, помните?
– Да, – охотно подтвердил Сергей. – И еще шорты из серебристой жуа.
Шорты он примерял Любе, но они на ней смотрелись как зимнее байковое трико. Поэтому он убрал их подальше, закатав в трехлитровую банку и строго-настрого приказал жене не трогать драгоценной вещицы. Достаточно было того, что она и Олимпиада Петровна щеголяли в немыслимо дорогих шлепанцах из рудольфового меха.
– К сожалению, старушка Розенфельд заболела и просила меня организовать для вас посещение меховой выставки.
– А вы ей кто? – спросил Серега, внимательно присматриваясь к молодому человеку.
– Внук, – сказал тот.
– Хорошо. Можно даже сегодня. Только я друга своего возьму, Леху Окуркина.
– Прекрасно. Во сколько мне за вами заехать?
– Давай в полшестого.
