Я перехватила взгляд Антона, который наблюдал за нами с другого конца комнаты, Серафима тоже в ту сторону посмотрела, после чего возмущённо фыркнула.
— И не вздумай связаться с этим чёртом двояким. Или, по крайней мере, пусть женится.
Я оторвала взгляд от лица Антона, а на Серафиму взглянула изумлённо.
— В каком смысле?
— В обычном. Пусть женится. Не всё же коту масленица. А смотрит он на тебя, как кот на сметану. — Серафима довольно и в то же время как-то возмутительно засмеялась, а потом и пальцем Антону погрозила. Тот усмехнулся, словно слышал каждое слово из нашего разговора, а после не спеша направился к нам через гостиную. Я наблюдала за его приближением с неловкостью.
— Фима, я всего лишь смотрю, — сообщил он, присаживаясь на подлокотник кресла напротив.
— Смотришь так, что даже меня, старую женщину, пробирает. Оставь девочку в покое, не нужно ей таких проблем.
— Это я проблема?
— А кто же? И нечего мне улыбаться.
Я лицо рукой закрыла, скрываясь от их взглядов. А Антон клятвенно пообещал:
— Я буду о ней заботиться.
— Очень на это надеюсь.
— Перестаньте, — шикнула я на них.
А Серафима устремила на него свой палец, прямо в лоб Антону.
— Её отец с тебя спросит когда-нибудь, запомни.
— Запомню, — кивнул он.
Серафима вздохнула, кажется, удовлетворённо, с дивана поднялась, опираясь на мою руку, и негромко проговорила:
— Моё любимое печенье принесли, пойду…
Как только она отошла, Антон пересел ко мне, улыбался, поднеся бокал с виски к губам.
— Фима — наша семейная Ванга, — сказал он. — Как скажет, всё сбывается. Так она однажды Боре предсказала погибель от очередной юбки. И вот, сбылось. К сожалению.
— Это ты сейчас на что намекаешь?
— Это я не намекаю, это я раздумываю. Где мне тебя сегодня поцеловать.
— Тебе не стыдно?
— Нет. А должно быть?
— Тебе никогда стыдно не бывает? — уточнила я.
Он сделал вид, что призадумался, хотя я была уверена, что ответ у него был готов через долю секунды, причём вполне искренний. Но он сказал:
— Иногда.
Я спрятала улыбку. Мой взгляд скользил по его плечу, по идеальному крою пиджака, я даже не удержалась и провела рукой по рукаву. Он голову повернул, в лицо мне посмотрел и спросил:
— Как тебе вечер?
— Я себя запугала, — призналась я.
— Я подозревал, но и успокаивать не спешил.
Я вдруг осознала, что мы сидим с ним на диване, нос к носу и шепчемся. Моргнула и поспешила отодвинуться, но опоздала, за нами наблюдали. И если Марина Леонидовна лишь смотрела, хоть и хмуро, то Алиса откровенно злилась.
— Антон! — не удержалась она и позвала его. — Ты обещал со мной выпить.
Он поднял свой бокал.
— Я пью, лисёнок. Без тостов и чоканья, сегодня нельзя.
Я ещё отодвинулась, и Антон глянул на меня, предостерегающе. Отодвигаться я прекратила.
Сергей Владимирович, который единственный пил чай, кашлянул и спросил:
— Валерия Борисовна, я всё-таки хотел бы с вами поговорить. С глазу на глаз, так сказать. Например, завтра, если у вас будет время.
Мне не нужно было этого делать, но я машинально посмотрела на Антона. Тот подбородок потёр, после чего за меня ответил:
— Да не о чем говорить, Сергей Владимирович. Заявление она подаст.
Я никак не могла набраться смелости, чтобы взглянуть на Марину. Та, кажется, руки сцепила, а Антона сверлила негодующим взглядом. Я не смотрела на неё, а она не смотрела на меня. Обстановка накалялась. Только Серафима ела маленькие пирожные с взбитыми сливками, брала одно за другим с большого блюда, и на происходящее в комнате не реагировала, а может так только казалось.
— Это ты решил? — спросила Марина Леонидовна ледяным тоном.
— Нет. Это Лера решила. — И он посмотрел на меня. Во взгляде спокойствие и упорство. — Правда, Лера?
Я даже не поняла, как кивнула. Под его взглядом, или подсознательно согласившись, когда вспомнила разговор с матерью, но я кивнула, и в этот момент решилась моя дальнейшая судьба. И это я осознала в следующую секунду, с опозданием. Услышала, как Марина судорожно втянула в себя воздух, в комнате повисла тишина, не скажу, что Сергей Владимирович насторожился или расстроился, он чай пил, а вот Алиса нахмурилась.
— А о чём речь? О моём наследстве?
— Это не только твоё наследство, дорогая, — сказал ей Антон.
Марина руки в бока упёрла.
— А ты и рад, да?
— Мне чего радоваться? Хотя, — он посмотрел на меня, — такой дочке и я бы обрадовался.
— Вот только смотрит он на неё не как на дочку, — мимоходом заметила Серафима.
— А кто меня в этом упрекнёт?
Алиса топнула ногой.
— Антон!
— Не кричи, — попросил он.
— Ты тоже перестань, — одёрнула я его, недовольная его намёками. Сочла нужным встать, чтобы открыто посмотреть на Марину Леонидовну. — Я так решила, и это моё право. Разве нет? Я законная дочь, и я имею право на часть наследства. По крайней мере, это будет компенсацией моей маме за все прошедшие годы, что она думала и вспоминала об отце. За все неприятности и горести, что он ей причинил.
— Правильно, — поддакнула мне Серафима, продолжая жевать, но на неё никто кроме меня внимания не обратил.
— Но он про тебя даже не вспоминал! — Алиса смотрела на меня с раздражением.
Я, как можно более спокойно, пожала плечами, притворившись, что это замечание меня не задело.
— Я про него тоже не вспоминала. Что не отменяет того факта, что я имею право на свою долю.
— Ты даже не понимаешь, что имеешь в виду, когда произносишь это слово — доля. — Марина взмахнула рукой, не скрывая возмущения, после чего ткнула в Антона пальцем. — А вот он имеет. Он тебя для этого на свет Божий и вытащил, чтобы меня и мою дочь ограбить. Конечно, я не Боря, я не махнула бы рукой на происходящее, не позволила бы ему нас грабить дальше! Это только Боря ему доверял. Слеп был, как крот.
Серафима покивала, соглашаясь.
— Слепой был. Дурак. Лет двадцать пять назад ослеп.
— Ты-то хоть помолчи! — прикрикнула на неё Марина Леонидовна.
Я головой покачала.
— Я не хочу больше с вами спорить.
— Ты девчонка, и понятия не имеешь!..
— Хватит! — вдруг рявкнул Антон, и я, признаться, вздрогнула.
