Во двор дома её пропустили без вопросов, что, признаться, удивило. Нина вышла из такси, только мысленно подготовила для охраны доходчивое объяснение своего визита, а перед ней уже открыли калитку. Во взглядах молодых людей в униформе военного образца никакой вежливости или тени уважения, но признали, и Нина, направляясь к подъезду, чувствовала, что её разглядывают. Закрывая за собой дверь лифта, злилась, представляя, что о ней сейчас говорят, на всякий случай достала зеркальце и посмотрела на себя, облизала губы, выравнивая цвет помады, и поправила прическу, словно беспардонные мужские взгляды могли её испортить. А потом посмеялась над собой. Она так кипит от злости в эту минуту, и желание одно — увидеть Костю и нажаловаться ему на всех вокруг.
Об охранниках позабыла в тот же момент, когда дверь квартиры Шохина ей открыла женщина.
В годах, с замысловатой причёской и больших очках на позолоченной цепочке. Женщина окинула Нину изучающим взглядом, машинальным жестом поправила накрахмаленный отложной воротник на блузке, и уже после этого, гордо вскинув подбородок, поинтересовалась:
— Я могу вам чем-то помочь?
Нина пыталась собраться с мыслями. На уме было совсем другое, и поприветствовать хозяина квартиры она собиралась иначе, хорошо хоть не успела ничего произнести, прежде чем дверь открылась. Было бы очень неловко.
— Да… Здравствуйте. — Прежде всего «здравствуйте» и улыбнуться. — А Костя… Константин Михайлович дома?
Её окинули ещё одним взглядом, куда более пристальным, а следом лицо женщины неожиданно просветлело.
— Вы Нина?
Странное утро.
Улыбнулась старательнее и кивнула.
— Да, я Нина. А вы…
— А я Лидия Аркадьевна. Я работаю у Кости. Вы проходите, проходите.
Нина переступила порог квартиры, испытывая облегчение. Торчать на пороге было неприятно.
Но и вспыхнувшее радушие домработницы показалось несколько странным. Да и вообще тот факт, что она знает её имя. И решила ещё раз прояснить:
— Костя дома?
— Дома, спит ещё. Приехал под утро, мне ребята на въезде сказали. Они ведь всё знают.
Нина кивнула, не желая вспоминать об этих самых ребятах, туфли сняла, кинула осторожный взгляд на домработницу. Теперь уже она её разглядывала, пытаясь понять, к чему готовиться.
Женщина казалась интеллигенткой до мозга костей, ухоженная, лет шестидесяти, одета скромно, но очень опрятно. Напоминала педагога старой школы, даже представить трудно, что она занимается уборкой и стиркой в доме одинокого мужчины. Как на грех припомнилось, чем они тут с Шохиным занимались и какие улики после себя оставляли. Большое сомнение, что Косте приходило в голову хоть что-то самому прибрать. Вот как тут не покраснеть? А Лидия Аркадьевна ещё так смотрит на неё сейчас, совсем не удивлённая её визитом и вопросами.
Из кухни послышался резкий вскрик попугая, а потом собачий лай, который странно отозвался эхом, и Нина не сразу поняла, что это Гриша подражает. Из коридора выскочила маленькая лохматая собачонка непонятного ржавого окраса, кинулась Нине в ноги и принялась обнюхивать, крутя коротким хвостом.
— Туся, прекрати немедленно, — шикнула на собачонку Лидия Аркадьевна, а Нина вежливо улыбнулась, и даже погладить болонку решилась. Если это, конечно, была чистопородная болонка, без примеси дворовой крови. Так сразу было и не понять. — Вы проходите, Нина, проходите. Костя ещё спит.
То есть её без разговоров допускают в святая святых…
— А откуда вы знаете моё имя? — Нина даже на саму себя разозлилась, когда этот вопрос с языка слетел. Уйти бы молча, так нет же, любопытство!..
Лидия Аркадьевна удивилась, даже руками развела.
— Как же… Меня Костя предупредил. Он меня всегда предупреждает… о возможных гостях.
— Понятно. — Улыбнулась из вежливости, и направилась к двери хозяйской спальни. Признаться, так и не поняла, стоило ей приходить, и ждал ли её вообще Шохин. Хотя, домработницу предупредил, очень мило с его стороны.
Костя на самом деле спал, не смотря на то, что часы показывали одиннадцать утра. Шторы в комнате были задёрнуты, и как только Нина осторожно прикрыла за собой дверь, стало очень тихо. Она даже не сразу осмелилась сделать шаг, казалось, что пол скрипнет, и Костя сразу проснётся. Взгляд скользнул по обстановке, будто она не бывала здесь до этого, а потом всё-таки приблизилась к кровати и присела на край. Шохин спал на животе, отвернувшись к окну, и Нина проложила пальцами дорожку к нему по одеялу, потом придвинулась и коснулась губами его спины. Потом ещё и ещё, добралась до плеча и так замерла. Костя зашевелился, потом вздохнул и закрылся рукой. Нина разглядывала его, чувствуя, как в душе стремительно теплеет.
Об этом стоило задуматься, но не хотелось. Вместо этого коснулась пальцем его подбородка, подумав о том, что ещё ни разу до этого не видела его небритым. Просыпаться он не хотел, даже ресницы не дрогнули, и тогда она обняла его и прижалась щекой к его плечу. С кухни долетали какие-то звуки, в основном Гришины крики, но они казались такими далекими, и совсем не беспокоящими.
— Красавица моя пришла, — пробормотал Шохин спустя пару минут. Потянулся, и даже за руку Нину взял. Сначала просто сжал её пальцы, а потом ладонь поднялась вверх по её руке. — Который час?
— Одиннадцать. Под утро лёг, да?
— Угу.
— Приехал среди ночи, — продолжала она в шутку ворчать. — Я уже не ждала.
Костя сонно улыбнулся.
— Совсем не ждала?
— Скажем так: я жила надеждой.
Он перевернулся на спину, и Нине пришлось отодвинуться. Зато смогла пристроить ладонь у него на груди, а затем игриво спустила её ниже, пощекотала ему живот. Шохин сонно прищурился, потом усмехнулся.
— Ты на что-то намекаешь?
— Нет. Просто соскучилась.
Костя внимательно смотрел на неё, и в его взгляде не было и тени игривости, Нина даже руку из-под одеяла убрала, оставив его в покое. Он будто пытался решить — верить ей или повременить. Это длилось недолго, какое-то мгновение, затем взгляд прояснился, и это произошло так стремительно, что Нина даже засомневалась, правда ли это было, или она себе всё придумала. Но осадок всё равно остался, и его пришлось оставить при себе, заставила себя улыбнуться, а когда Шохин потянулся к ней, с готовностью ответила на поцелуй. Костя был взъерошенным, ещё до конца не проснувшимся, горячим и возбудился слёту. Нина даже о неприятном инциденте позабыла, когда он её на постель повалил. Навалился сверху, что-то прошептал ей на ухо, а она засмеялась, пытаясь из-под него выбраться.
— Костя, ты мне платье помнёшь!
Он голову поднял, взглянул с недоумением.
— С каких пор это важно?
— Это неважно, когда мне есть во что переодеться. Слезь. — Обняла его за шею и проговорила ему на ухо: — К тому же, мы не одни.
