Это странно и отстранённо прозвучало: девочка, но спорить Нина не стала. Одно то, что он спрашивал, интересовался, для неё много значило.
— Ей шесть лет. Я забеременела вскоре после травмы, совершенно неожиданно. Наверное, если бы не беременность, смогла бы вернуться, но… Я сейчас скажу тебе то, чего никогда никому не говорила: когда я узнала про беременность, я почувствовала невероятное облегчение. Это значило, что на танцпол я не вернусь, ещё какое-то время, хотя, сейчас я уже понимаю, что это было роковое решение для моей карьеры, и это понимали все вокруг, кроме меня. Я же была уверена, что ничего страшного не случится, если я пропущу год, восстановлюсь окончательно за это время. Мне едва исполнилось двадцать, когда она родилась, — Нина развела руками, — и всё оказалось, куда проблематичнее, чем я предполагала. У Пашки уже была другая партнёрша, с которой тоже не всё ладилось. К тому же, нужно было как-то зарабатывать, он танцевал в клубах ночами, он сократил количество репетиций, в итоге их пара вылетела из всех конкурсов, а виновата была я. — Встретила Костин взгляд, и поторопилась объяснить: — Я на самом деле виновата, это не просто его или мои слова. Я решила родить ребёнка, что при нашей профессии судьбоносное решение. Танцовщицы в двадцать лет редко рожают, понимают, чем им это грозит.
— Ты жалеешь? — удивился он, а Нина взглянула ошарашено.
— Нет, ты что. Мне жалко не себя, я жалею о том, что не подумала о карьере мужа. Я ведь должна была это сделать? А я просто испугалась. Трудностей, боли, бешеного темпа, от которого устала за многие годы. Мы ведь работали, как сумасшедшие. Мы не учились, не отдыхали, мы репетировали. Жили будущим, Пашкиными идеями и мечтами. А когда я сломала ногу, он начал на меня давить, и беременность стала спасением. Для меня, по крайней мере. Но после родов выяснилось, что, во-первых, меня особо никто не ждёт, потому что в последние месяцы мой муж потратил много сил на новую партнёршу, на новую программу, а со мной пришлось бы начинать всё сначала, ждать, когда я войду в прежнюю форму; а во-вторых, выяснилось, что без бабушек и дедушек сложновато, особенно, когда не хватает денег на подгузники, что уж тут говорить про няню.
— Когда стало понятно, что она… не такая, как все?
— Довольно рано. Заметили, что она не говорит, не идёт на контакт. Каждый раз, когда Арину брал на руки незнакомый ей человек, у неё случалась истерика. Поначалу меня убеждали, что это характер, но к трём годам стало понятно, что это особенности её психики. Слава Богу, всё оказалось не столь серьёзно, это не аутизм и не какое-то глобальное отставание в развитии, врачи называют это девиантным поведением. Она не похожа на других, она боится людей или не любит их, даже не знаю. Она сосредоточена на себе, на своих интересах, порой увлекается настолько, что даже не слышит никого вокруг. Говорит очень редко. Наш новый психотерапевт, к которому я её вожу уже полгода, говорит, что её не нужно заставлять, но нужно научить её понимать необходимость озвучивать свои потребности, хотя бы так. Не подсказывать, не додумывать за неё. — Нина грустно улыбнулась. — Мне это трудно даётся, если честно. Я ведь и без слов знаю, что ей нужно. Но, по сути, она просто очень тихий ребёнок, замкнутый и стеснительный. Все тесты на умственное развитие она проходит с лёгкостью, читать научилась, когда ей ещё пяти не было. Любит сказки читать. А ещё очень любит рисовать. Она всегда рисует. Зачастую только по рисункам и понимаешь, что её радует, веселит или пугает. Около года мы ходили в садик, но Ариша была не в восторге, да и воспитатели, надо признать, тоже. В учреждение для детей с отклонениями я её не отдам, потому что она нормальная, а в обычном садике она создаёт много проблем. К ней нужно находить подход, с ней надо отдельно заниматься, а кому это надо? Только мне.
— И ты забрала её из детского сада?
Нина поводила пальцем по краю бокала.
— Я бы сказала, что нас скорее попросили забрать её. Если бы ей там нравилось, я бы, может, сопротивлялась, возражала, попробовала настоять на несправедливости решения, но Арина не общается с другими детьми, она всегда одна. И ко мне очень привязана, я даже к родителям её на каникулы отправить не могу, она чувствует себя там не в своей тарелке.
— У бабушки с дедушкой?
— У моего брата трое детей, чуть старше Арины. И это нормальные, шумные и даже чересчур энергичные дети. Которые играют, бегают, кричат… В общем, для моих родителей это эталон нормального детского поведения. Ариша же для них душевная боль. Это они мне про характер говорили всегда, про избалованность. Они уверены, что я всё ей позволяю, и оттого она ведёт себя, как ей хочется, не заботясь о чужом мнении. Говорить им о сеансах психотерапии и мнении врачей бесполезно, они люди другого поколения, свято верят, что психотерапия для полных психов. Когда я привожу к ним Аришу, они всеми силами стараются втянуть её в игры двоюродных братьев и сестры, надевают ей коньки на ноги и сажают на велосипед, однажды даже заставили хоровод водить на площади, в День города.
Шохин понимающе усмехнулся, а Нина кивнула, подтверждая:
— Да, ребёнок у меня был в шоке. Огромное количество людей, которые держали её за руки и пели, если это можно назвать пением. Она не плакала, но глаза на меня таращила с ужасом, а для моих родителей такое времяпрепровождение — это норма. Они и нас с братом так воспитывали, и мы принимали это нормально. Активный отдых: зимой на лыжах, летом в поход, а по праздникам с флагами и шариками пройтись по главной улице города — это святое. Спеть-сплясать моя мама большой любитель, — Нина тоже улыбнулась, вдруг почувствовав, что начала расслабляться. — Хорошо хоть сейчас папа успокоился, и все его походы сводятся к рыбалке по выходным. Купили дачу и с восторгом и азартом её обустраивают, сажают огурцы и картошку.
— Нина поводила пальцем по столу, после чего продолжила: — Зовут меня обратно. А что я там буду делать? Да и Ариша тоже. Какое у неё там будущее? Я безумные деньги трачу на её занятия, в надежде, что она адаптируется настолько, что сможет вести нормальную жизнь.
Учиться в нормальной школе, общаться нормально, чтобы у неё было будущее. Родители этого не понимают.
— А муж?
Нина выразительно поморщилась.
— Объелся груш. — И тут же спохватилась: — Нет, конечно, когда он приезжает, он даёт денег, он интересуется нашими проблемами, но делает он это из чувства долга, понимаешь? Я не скажу, что он не любит её, — любит, конечно, — но зачастую он не знает, как с ней общаться. Она молчит, и он теряется; он привозит подарок, Ариша не реагирует бурно и с восторгом, и он обижается. А уж как в Москву уехал… В последний раз он был три месяца назад, дал денег, заплатил за квартиру, и уехал, пообещав звонить. — Нина развела руками, и глаза в сторону отвела. Шохин же удивился.
— Что? Не звонит?
— Наверное, он занят. Нет, я знаю, что он появится, и опять денег даст, спросит, как у нас дела, подарит Арише куклу с неё ростом… Но его деньги имеют привычку заканчиваться, а ребёнка кормить нужно каждый день. Да и не только кормить.
