— Нет. — Кашлянула. — То есть, да. Наверное, недоразумение. Но мне нужно было… — Приказала себе не трястись, и более твёрдым голосом продолжила: — Мне нужно прояснить кое-что.
Костя её разглядывал, и то, что она усердно прятала от него взгляд, немного нервировало.
Окинул Нину быстрым взглядом, она выглядела девушкой с картины какого-нибудь французского уличного художника. Такие сюжеты весьма популярны у них: одинокая женская фигура на парковой алее, с зонтом, в плаще в английском стиле и на высоких каблуках. Если бы она так не нервничала, возможно, он бы ей об этом сказал.
— Я сегодня была в школе, хотела заплатить за занятия, а там выяснилось, что ты всё оплатил. — Нина рискнула поднять глаза к его лицу. Шохин казался бесстрастным, и также равнодушно пожал плечами.
— И что?
Нина немного растерялась.
— Ты не говорил мне, что собираешься это сделать. Я подумала, что стоит это прояснить. Ты не должен был…
— Нина, мне это ничего не стоит.
— Я знаю.
— Я помог тебе с этой школой, я за неё заплатил. Пусть будет так.
Нина выдохнула, лишившись последних сил и желания что-то выяснять.
— Я просто хотела прояснить этот вопрос. Извини, что я помешала, я не хотела.
— Причём здесь это?
Она пожала плечами, хотела уйти, потом решила, что, наверное, стоит поблагодарить его. За щедрость.
— Спасибо.
— Нина, на самом деле, я не знал.
— Что ты не знал?
— Про этот платёж. Он был запланирован месяц назад, и у меня вылетело это из головы. Но если тебе неприятно, то… ну, я не знаю, что-нибудь придумаем.
— Я не говорила, что мне неприятно.
— Да? Отлично. Оставим всё, как есть. Я рад помочь.
«Оставим всё, как есть». Кажется, это самое милое, что она слышала в своей жизни. И помочь-то он рад!
— Не буду отнимать твоё время.
Он даже попытки не сделал её остановить. Кивнул, улыбнулся на прощание и вернулся в зал.
Нина успела сделать пару шагов от дверей, потом остановилась. Чувствовала себя дурой и неудачницей. И будто девчонке, не хватило сил просто уйти. Заглянула в зал, увидела, как Костя возвращается за столик, но прежде наклоняется к девушке, кладёт руку ей на плечо, а та радостно улыбается ему.
— Гад. Сволочь просто. Три недели всего прошло.
Грета запахнула халат и присела рядом с Ниной на диван. Посмотрела, с какой злостью та накинулась на пиццу, и неодобрительно покачала головой. Нина заявилась к ней в полдень, в неоправданную рань, по мнению Греты, и, кажется, сама вознамерилась всё съесть, запивая пивом.
— Ты много ешь.
— Пошёл он.
— Так я не про него.
— Я, как последняя дура, два месяца над собой издевалась. Как же, Костик ведь любит всё лучшее! Красивое, подтянутое, хорошо упакованное. А он… Ублюдок такой. — Нина от обиды даже всхлипнула. С ненавистью уставилась на экран телевизора, отломила кусочек теста с краю и кинула им в экран. Грета возмутилась.
— Нин, ты чего делаешь? Новый телек плазменный!
Но Нина её вроде и не слышала, ткнула в экран пальцем.
— Вот она, не мне чета.
Грета тут же заинтересовалась, разглядывая дикторшу главного городского канала.
— Вот эта? Так она же не в Костином вкусе. Тощая и титьки силиконовые.
Нина отхлебнула пива и спросила:
— С чего ты взяла?
Грета пренебрежительно усмехнулась.
— А ты думаешь, к этой тщедушной спинке от природы полагается такое богатство? Вот уж сомневаюсь.
Нина тоже уставилась на грудь соперницы. Шмыгнула носом, откусила от пиццы, и проговорила с набитым ртом:
— Так ему и надо. Ненавижу.
Грета откинулась на подушки, сложила руки на груди.
— Вообще, да, я тоже слышала, что его с ней видят. Но это какие-то кардинальные перемены.
Она тебе в подмётки не годится, Нинок.
— Это я ей не гожусь, — пробормотала она, с горечью наблюдая за тем, как её соперница поворачивается к гостю в студии, депутату Законодательного собрания, и заучено, но не менее мило от этого, тому улыбается.
— Прекрати на себя наговаривать. Если бы ты не психанула, могла бы ещё повернуть всё в свою пользу.
— Очень сомневаюсь. — Нина сжала руку в кулак и Грете продемонстрировала. — Он же упёртый!.. Меня упрямой называет, а сам… непробиваемый! Почему ему можно, а мне нельзя?
— Потому что он мужик, — вкрадчиво проговорила Грета.
— Ненавижу.
— Ты сказала это пять раз за пятнадцать минут.
— Ненавижу! Шесть.
— Лучше ненавидеть, чем реветь в подушку.
Нина отвернулась от неё, не собираясь говорить, что одно другому совсем не мешает. Потом совсем другим тоном спросила:
— Грета, что мне делать?
— Выкинуть его из головы.
— А если не могу?
— Можешь. Просто не хочешь. Познакомься с кем-нибудь.
Нина пивом поперхнулась. Откашлялась и спросила:
— Ты опять?
Грета руками развела.
— А что я такого сказала? Тот бармен из ресторана, помнишь? Очень даже талантливый мальчик оказался. Прям бальзам на душу. Вот и тебе надо. Помнишь, как ты кисла до появления Кости?
Я тебе говорила: переспи с ним, а ты фыркала. А потом, как понравилось! Теперь за уши не оттащишь.
Нина глаза на неё вытаращила.
— Что ты сравниваешь?
— А что? — Грета даже рассмеялась. — Милая, может, ты не поверишь, но мужики, по сути своей, все одинаковые. Что один, что другой. Разная степень старательности и эгоизма, и всё.
Нина поставила бутылку на стол, лицо руками закрыла и согнулась пополам. В эту минуту ей даже дышать не хотелось. Можно было сказать, что она на самом деле его ненавидит. Думая об этой блондинке рядом с Шохиным, она начинала ненавидеть его всей душой, и это чувство не уходило и не притуплялось.
— Сама виновата, — заявил ей Витя, устав от её дурного настроения. — Кто виноват, что ты его упустила?
— Почему вы все говорите, что я его упустила? Я не шлюха, а он не мой клиент. И я тебе это говорю в последний раз, Витя. Считай, что мы с Шохиным не сошлись… в некоторых ключевых вопросах.
— Хватит уже мне заливать. — Жаба поморщился и сел в своё кресло, оттолкнулся ногой. — Тебе мозгов не хватило. Слушала бы умных людей…
Нина усмехнулась, позабыв об осторожности.
— Тебя?
