Таня дождалась его в приёмной. Телевизионщики успели снять репортаж, озвучили основные детали, услышанные на собрании, и пока Смирнова пила минералку и переводила дыхание, закончив работу, операторы собирали оборудование. А она подхватила Костю под руку, как только тот вышел из кабинета мэра.
— Дашь мне интервью? — Улыбнулась совсем не по-деловому.
— Опять?
— Выскажешь своё мнение по поводу принятых решений.
— Тань, у меня своих проблем, хоть одним местом ешь, на черта мне сдались чужие? Вон зама догони да поспрашивай.
Она рассмеялась.
— Он меня на обед не пригласит после, — и шепотом сообщила: — он женат.
— Уже вызнала?
Смирнова плечиком пожала, потом переспросила:
— А ты пригласишь?
— Не знаю. Нужно позвонить моей секретарше и спросить у неё.
— Да ладно тебе, Костя. — Она даже тряхнула его за руку. И без паузы поинтересовалась: — Куда ты вчера вечером пропал?
— Занят был. — Они вместе прошли к лифту, а когда входили в кабину, Татьяна многозначительно посмотрела на девушек, сотрудниц администрации, которые собирались последовать за ними.
— Вы не против подождать? — Заученно улыбнулась им, не сомневаясь, что её узнали. Те переглянулись в некоторой растерянности, после чего отступили, а двери стали закрываться.
Шохин усмехнулся, сунул руки в карманы брюк, чувствуя, как Таня прижимается к нему.
— В пять я буду дома, — сообщила она ему.
Он брови вздёрнул, и почти с удовольствием наблюдал за тем, как темнеют от раздражения её глаза. Схватила его за лацканы пиджака.
— Приедешь? — И тут же добавила, тоном, не терпящим возражений: — В восемь у меня эфир, Захаров в студии будет. Так что, мне нужно быть во всеоружии.
— А я должен поднять твой боевой дух? — догадался Костя.
— У тебя это получается, как ни у кого. — Она приподнялась на цыпочках и едва ощутимо прикоснулась ярко накрашенными губами к его подбородку. В этот момент лифт, дернувшись, остановился, и Татьяна от Кости отступила, правда, с видимым сожалением. Но не преминула напомнить: — Я тебя жду, — певуче проговорила она.
Он не ответил, а выйдя из здания, они разошлись в разные стороны, к ожидавшим автомобилям.
В тот момент он был уверен, что не поедет, в голове был целый список дел, и если бы мысли об одной упрямой особе его не сбивали, Костя с головой бы ушел в работу, и к пяти часам, вряд ли, освободился, да и вообще вспомнил бы о приглашении Смирновой. Секс урывками на чужой квартире уже давно не прельщал, но Нина не звонила, это действовало на нервы, отвлекало от будничных дел, и даже два часа на стройке, в шуме и на ветродуе, не смирили здоровую злость, которая лишь разрасталась с утра. Негатив и возбуждение нужно было куда-то сбросить, и, в итоге, он все же оказался у Смирновой, правда, не в пять, а в шесть часов вечера, за что ещё и от неё получил по мозгам. Секс с Танькой, как всегда, был порывистым, будто они оба спешили кончить и разъехаться по делам. И, наверное, в другой день, Шохин так бы и поступил: встал, оделся и уехал. А сегодня был дурацкий день, и спустя каких-то сорок минут, когда Таня из постели выскочила и принялась собираться, потому что у подъезда уже ждала машина, Костя продолжал лежать в её постели, заложив руки за голову, и лениво за ней наблюдать. Она носилась по комнате точно фурия. Светлые волосы ещё не были уложены, в одном чулке и накрашенная на скорую руку. И её поспешность его совсем не умиляла.
— Ты, конечно, не мог не опоздать, — выговаривала она ему, дергая вверх молнию на платье. К Косте повернулась и улыбнулась, разглядывая его. — Но ты всё равно молодец.
— Рад услужить.
— Не будь вредным. Мне надо на работу. Но ты можешь меня подождать. Я вернусь, — она многообещающе подмигнула, а Шохин вдруг внутренне напрягся, когда его телефон зазвонил.
Даже подумал: только не сейчас, но взглянув на дисплей, в который раз за этот день, испытал лёгкое разочарование, хотя в эту минуту стоило бы порадоваться. Не Нина.
На постели сел, поднёс телефон к уху.
— Чего тебе?
— А ты чего такой недобрый? — вроде бы удивился Вадик. — Хотел тебя в клуб пригласить, а ты рычишь.
— Не хочу.
— Очень занят, что ли?
Татьяна подошла к нему, повисла на шее, едва не опрокинув на постель, и крепко поцеловала.
Шепнула:
— Пока. Дверь захлопнешь.
— Захлопну.
Вадик, без сомнения, слышавший пылкий шепот, хмыкнул.
— Вижу, и, правда, занят. Татьяна или Нинок?
Шохин проводил Смирнову взглядом, та из спальни вышла, и он тогда спустил ноги на пол, встал с постели.
— А её в клубе нет?
— Нет. — И вернулся к интересующей его теме: — Значит, блондинка? Завидую твоему богатому выбору, старик. — Предпринял попытку пожаловаться на свои стеснённые обстоятельства в этом направлении, ведь положение женатого человека всё-таки к чему-то обязывает, как выяснилось, но Костя слушать не стал, и просто отключился. Оделся по-солдатски быстро, сунув в карман галстук и второпях заправив рубашку за пояс брюк. Из квартиры вышел, сам до конца не понимая, куда и почему так спешит.
На улице к этому моменту уже успело стемнеть, снова дождь заморосил, и Шохин, оказавшись на заднем сидении своего автомобиля, провел ладонью по влажным от дождя волосам и в задумчивости молчал, не зная, что ответить на вопрос водителя.
— Домой, шеф?
Шею потёр.
— Давай пока покатаемся, — сказал он наконец.
Крутил в руке телефон, понимая, что если он сейчас ей позвонит, а Нина снова не ответит, то вряд ли он сделает это ещё раз когда-нибудь. Он и без того ведёт себя, как юнец, думая о ней бог знает сколько времени. Но номер всё же набрал, хотя пришлось поступиться некоторыми принципами. Точнее, переступить через них, но Шохин тут же пообещал себе, что это лишь небольшая уступка, и он это непременно исправит.
Гудки были длинные, и каждый будто издевательство. Отвечать ему не торопились, и с каждой секундой Костя впадал во всё большее раздражение, даже в душе тяжесть, и пока только она придавливала, сдерживая, бешенство. И он настолько сосредоточился на этом невыносимом чувстве, что, услышав в трубке голос Нины, в первый момент растерялся. К тому же она в явном недовольстве выдохнула:
— Ты ещё что от меня хочешь?
Он помолчал, раздумывая. Хотя, вроде бы, со вчерашнего вечера точно знал, чего именно от неё хочет. И как-то сразу злиться перестал, уступив эту прерогативу ей. Неизвестно почему.
— Хочу поговорить.
Она вздохнула куда-то в сторону. И в раздражении, и в бессилии, и как-то устало.
— Костя, я не могу сейчас.
