Ей тоже досталась порция брызг, она отскочила, а Павел над ней посмеялся. Но Ваня, в конце концов, сам подошёл, и она смогла накинуть ему на плечи полотенце, волосы промокнула и лицо.
— Ты не замёрз?
— Алёна, на улице жара, — вместо сына отозвался смешком Павел. — Пусть хоть по траве босиком побегает.
Ванька снова от неё отскочил, побежал по траве, потом обернулся и позвал:
— Роско, Роско!
Пёс было дёрнулся к нему, но был остановлен твёрдой рукой. Весь в пене, высунув язык, стал ждать, когда ему позволят отойти. А Павел поднялся, взял шланг и принялся его поливать. Что-то приговаривал и хлопал собаку по бокам и животу. Потом сказал:
— Ты, кажется, даже цвет поменял, здоровяк.
— Да, — поддакнула Алёна, — стал белым и пушистым. — Роско посмотрел на неё, а она напомнила: — Пожиратель кротов.
Роско понуро опустил голову, а Павел рассмеялся.
Она снова отошла к скамейке за ещё одним полотенцем, на этот раз для Роско, но даже не успела к псу приблизиться. Тот выпрямился, как только Павел убрал руку с его спины, и принялся отряхиваться. Это была просто волна, никак не брызги. Алёна взвизгнула абсолютно по-девчачьи, закрылась рукой, отвернулась, но было уже поздно, одежда стала влажной, подол юбки даже пришлось встряхнуть. Роско же достался откровенно осуждающий взгляд.
— Молодец.
Павел продолжал смеяться, а Роско виновато закрутил хвостом, потом побежал за Ваней на лужайку. Снова остановился и отряхнулся. Ему полотенце было без надобности. А Алёна выдохнула, на Павла посмотрела. Встретила его весёлый, пристальный взгляд, и смущённо кашлянула.
— Теперь мне нужно полотенце. И тебе тоже.
Он сделал к ней пару шагов, смотрел в упор, Алёна не выдержала и взгляд в сторону отвела, хотя и понимала, что это бесполезно, щёки уже загорелись, выдавая её. И она была уверена, что расслышала смешок в исполнении Кострова. Выразительный, но тихий. Он прошёл мимо, загнул край своей футболки и вытер им лицо. Потом сына крикнул.
— Ваня, пойдём переодеваться!
— Папа, смотри, как я могу!
— Я вижу, молодец, но пойдём в дом.
— Не хочу!
— Роско надо в дом, иначе зачем мы его мыли? Его надо высушить, а то он испачкается прежде, чем высохнуть успеет. Пошли.
Ванька вздохнул напоказ, после чего побежал к отцу. Роско кинулся за ним.
Алёна забрала влажные полотенца и отправилась следом. Видела, как Павел сына перед крыльцом поднял, зажал под мышкой, чтобы мальчик грязными ногами не топал по паркету. Роско вбежал в дом первым и тут же направился вверх по лестнице.
— Альбина Петровна, где у нас фен?
— Уже несу, Павел Андреевич!
Алёна, поднимаясь по лестнице последней, лишь хмыкнула про себя. Не хотела быть вредной, но она не могла понять, как Альбине Петровне удаётся предугадывать все желания и требования Кострова. Где её этому учили?
Грязные полотенца она свалила в корзину в ванной комнате, потом в детскую заглянула, постояла в дверях. Павел как раз вышел из Ванькиной ванной, всё ещё держа сына на руках, но тот уже был с чистыми ногами и руками, и в одних трусиках. Павел на ноги его поставил и сказал:
— Одевайся и суши Роско. — Усмехнулся. — А то он ещё простудится.
Пёс, кстати, мокрый и прилизанный, сидел на мате у спортивного уголка, и смиренно ждал.
— Альбина Петровна, вы ему поможете? Я тоже пойду, переоденусь.
Алёна сначала посторонилась, а когда Павел пошёл прямо на неё, решила и вовсе с дороги уйти. Ей переодеться тоже не мешало, влажная юбка липла к ногам, и это было неприятно. Она как раз дошла до двери своей спальни, взялась за ручку, по её расчётам, Павел как раз следом за ней должен был пройти в свою комнату. Но вместо этого она почувствовала лёгкий толчок в спину, оказалась в своей спальне, и прежде чем успела что-то понять, дверь за её спиной уже хлопнула, закрываясь, а её саму потянули назад. Сильная рука обхватила поперёк живота, развернула, и Алёна оказалась прижата спиной к двери. Голову вскинула, глаза на Кострова вытаращила, если честно, наверное, в них был испуг вперемешку с непониманием, а встретив его взгляд, похолодела внутри. У Павла такой взгляд был, как у потерявшего всякое терпение человека, и, честно, так на неё ещё не смотрели. Было от чего и растеряться, и потерять голову. И, наверное, поэтому она никакого сопротивления не оказала. Её прижали к двери, ей ноги коленом развели, голову запрокинули, а она только смотрела на Павла и дышала с трудом, в груди даже что-то заболело. И поцелуй прекращению этой ноющей боли совсем не способствовал. Она сама в Павла вцепилась, и не сразу поймала себя на том, что на его жадный поцелуй отвечает. Он сбил её с толка, помутил её разум, и Алёна позабывала обо всём, что говорила себе после их последнего поцелуя. О благоразумии, необходимости держаться подальше, об опасности. А сейчас её буквально смяли, прижали к сильному телу, и сопротивляться стало невозможно. Павел целовал её, не давая опомниться, пальцы запутались в волосах Алёны, а другой рукой он весьма ловко подбирал подол её длинной юбки. Пальцы скользнули по бедру, потом подхватили под коленкой, погладили весьма откровенно, а Алёна выгнулась ему навстречу, когда пальцы Кострова сжали её бедро. Выгнулась, прервала сумасшедший поцелуй, просто потому, что дышать стало совершенно нечем, воздух в себя втянула и, наконец, открыла глаза. Дневной свет ослепил, она в плечи Павла вцепилась, боясь упасть, и как-то так получилось, что дотронулась до его волос, и пальцы сами в них нырнули. Он всё ещё целовал её, губы исследовали её шею, а вот пальцы уже тянули вниз хлопковые трусики, ладони обхватили бёдра, уже без всякой преграды.
За дверью шумел фен, слышались голоса, а они здесь… Потом и Ванька забегал.
— Папа! Смотри, какой Роско красивый! Папа, ты где?
Алёна рукой Павлу в грудь упёрлась, пыталась отдышаться. Он тоже голову поднял, посмотрел ей в глаза. Ни насмешки, ни самодовольства — бездонный, мутный взгляд, полный возбуждения. Даже головой мотнул, потом лбом к её лбу прижался, и, наконец, убрал руки с её бёдер. Алёна же в полном бессилии привалилась к двери. Поняла, что всё ещё цепляется за футболку Кострова, пальцы разжала. А он вдруг усмехнулся. Волосы её пригладил. От двери оттолкнул, в сторону зеркала, дверная ручка как раз дёрнулась, и Ванька заглянул. Алёна только услышала, как Павел сделал глубокий вдох, потом лицо ладонью потёр и к сыну повернулся.
— Папа, ты здесь?
— Здесь, Вань.
— Я высушил Роско! — тут же завопил гордый собой ребёнок.
— Пойдём, я посмотрю.
— А Алёна?
— Ей переодеться надо.
У неё не хватило сил, чтобы к мальчику повернуться. Стояла, вцепившись в край туалетного столика, и без всякого понимания таращилась на своё отражение. Кажется, именно так выглядят люди, лишившиеся разума в один момент. Полностью потерянными. А как только отец с сыном из её комнаты вышли, и дверь за ними закрылась, Алёна медленно стекла на стул. Руки опустила.
