— Да, с моим папой.
Они прошли через деревню, навстречу попались несколько человек, в основном, женщин, и все смотрели им вслед. Но Алёну, кажется, никто не узнал. До дома родителей оставалось немного. Выйти из деревни и подняться на пригорок. Показалась крыша дома и забор. У Алёны сердце заколотилось. Она сильнее сжала руку мальчика, а когда до калитки оставалось несколько метров, остановилась. Стояла и смотрела на дом. Тёмный, но добротный, с резными наличниками и коньком на крыше. Во дворе конура, стол со скамьями, на траве половики разложены для просушки. В стороне свежая поленница, а рядом ещё брёвна. И пахнет… пахнет сеном, древесиной и чем-то съестным. Знакомые с детства запахи. Но, не смотря на это, Алёна не осмеливалась сделать следующий шаг, не была уверена, что её здесь примут. Затряслись губы, похолодели руки, она стояла и чего-то ждала.
Как выяснилось, ждала отца. Он вышел на крыльцо, наверное, заметил её в окно, и теперь её разглядывал. Их разглядывал. Высокий, с тяжеловесной фигурой, он выглядел крепким и несгибаемым, таким Алёна его и помнила. И взгляд хмурый помнила, таким он её каждый раз провожал, и каждый раз встречал.
Алёна взволнованно сглотнула и выдавила из себя:
— Здравствуй, папа.
15
Ваня сидел на постели с панцирной сеткой, и время от времени мотал ногами. От этого кровать под ним поскрипывала, и этот звук казался ему удивительным, а уж точно был ему незнаком. Мальчик разглядывал тесную комнату деревенского дома, с любопытством, потом встал на постели на колени и потянулся рукой к часам с кукушкой. Часы давно не ходили, не тикали, а кукушка не подавала голос. Но они были такими красивыми, такими удивительными, с шишечками на цепочках, и потому хозяева не снимали их со стены. Алёна помнила эти часы с детства, они остались от бабушки, и, кажется, уже и в её детстве перестали показывать время. Кукушка застыла на взлёте, расправив крылышки, и теперь лишь молчаливо наблюдала за происходящим в комнате. Ваня попытался дотянуться до неё, до домика, даже подпрыгнул. Кровать снова скрипнула, и Алёна обернулась. Подошла, чтобы мальчика поддержать.
— Не упади.
— Зачем эти шишечки? — Ваня подёргал за них, разглядывая.
Алёна принялась ему рассказывать про самые лучшие часы, которые ей доводилась видеть. Про кукушку и позолоченные стрелки, старалась ребёнка отвлечь, потом попросила переодеться. Их ждали к завтраку.
И кто бы знал, как Алёна этого завтрака боялась. Оказаться за столом со всей семьёй, как когда-то. В этом доме поодиночке за стол не садились, никогда.
Каждая трапеза была семейной, за большим столом собирались все домочадцы и обсуждали то, что случилось за день. Отец всегда мечтал об этом, Алёна знала. И знала, что он не любит опозданий и не принимает в этом случае никаких оправданий. Поэтому стоило поторопиться.
На ночь их устроили в маленькой комнатке, которая когда-то служила тераской. Узкая, неотапливаемая, ей пользовались преимущественно летом. Но со временем дом перестроили, все комнаты отремонтировали и утеплили, и в этой ночевал старший брат Алёны, Максим, когда оставался в родительском доме на ночь или две. Кровать была старинная, с панцирной сеткой и пуховой периной. Где ещё такое увидишь, как не в родительском доме?
Ваня же ко всему присматривался с любопытством, но и явной настороженностью, и от Алёны старался не отходить. В доме были дети, самому младшему, Пете, недавно исполнилось шесть, родители усыновили его самым последним, два года назад. Перед ним девочки-погодки, родные сёстры, Маша и Кристина, им было по восемь лет. Ещё один приёмный ребёнок, мальчик тринадцати лет, Артём. Все они появились в этом доме уже после отъезда Алёны, плохо её знали, и, наверняка, считали гостьей в своём доме. Даже когда она появлялась, относились к ней с осторожностью, откровенничали мало, больше присматривались. И Алёна к ним присматривалась, хотя и не забывала приветливо улыбаться. Но что значат улыбки от малознакомого человека? Ничего. Но она видела, видела, что дети довольны своей жизнью здесь, и её родителей искренне любят. И, наверное, им повезло, они искренне так думают и чувствуют, и Алёна даже говорила себе не раз, что вот эти дети точно знают, что такое везение, и ценят свою удачу, а она не смогла. Не поняла и не оценила. Дуся говорила, что в этом нет её вины. Каждый человек сам строит свою жизнь, так, как он считает необходимым и для себя удобным, и она поступила по велению сердца. Так, как когда-то поступил её отец, увезя свою семью подальше от города и соблазнов. Поэтому её вины в этом нет. Но Алёна себя винила. Не за то, какой выбор однажды сделала, не за то, что уехала, а за то, что не смогла объяснить родителям, чего же она хочет от своей жизни. И случилось так, что они окончательно потеряли общий язык. Даже мама, вроде бы искренне радовавшаяся каждому её приезду, не понимала её и была всерьёз расстроена выбором Алёны. И поэтому все их встречи проходили без задушевных бесед и откровенных разговоров. Алёна приезжала просто для того, чтобы знать: её семья в порядке, все живы и здоровы. И о своих делах рассказывала также: всё хорошо, учусь, работаю. Делиться с родителями банальными радостями городского обывателя не следовало, это приводило только к одному — к ссоре. А Алёна раз в год, на день рождения матери, приезжала не для того, чтобы ссориться. Поэтому о своих делах больше молчала.
А вот вчера она появилась на пороге родительского дома, опустив голову и надеясь скрыться от неприятностей и людской молвы. От того, от чего её родители всегда и предостерегали. И не было необходимости что-то объяснять и описывать в деталях случившееся, родители, без сомнения, уже вынесли свой вердикт. И интересовать их будет только одно: чей это ребёнок.
— Ты голодный? — спросила она мальчика.
Ваня от часов отвлёкся, бухнулся на пружинистую кровать, ещё разок подпрыгнул.
— Да, — согласился он. И вспомнил о друге: — И Роско голодный.
— И Роско покормим.
— Алёна, мы здесь останемся? — спросил ребёнок после короткой паузы. Тон был осторожный, а взгляд задумчивый. Алёна подошла к нему, присела на край кровати, пригладила Ване волосы. Пришлось кивнуть.
— Да. На некоторое время.
— А домой не поедем? — Ванька начал расстроено хмуриться. — Я хочу домой.
— И я хочу, — призналась она. — И мы обязательно поедем домой. Но некоторое время нам придётся пожить здесь. Вместе с Роско. А потом… папа нас заберёт.
Ваня кусал губу.
— Папа уехал в командировку?
— Да.
— А когда он вернётся?
— Очень надеюсь, что скоро. А мы с тобой… мы будем его ждать, я ему обещала. Мы… смелые, взрослые, мы просто его подождём. Он не должен за нас волноваться, понимаешь?
Мальчик смотрел в сторону и кусал губу. Так прошло полминуты, может, больше, но, в конце концов, Ваня кивнул. Алёна притянула его к себе и поцеловала.
— Папа очень тебя любит, — сказала она, и поняла, что вот-вот расплачется. Пришлось сделать вдох и от ребёнка отодвинуться. Попросила его: — Слезай с кровати, пойдём завтракать.
