От стены к месту происшествия метнулись плечистые телохранители олигарха, но Тютюнин выхватил у стоявшего неподалеку официанта поднос и метнул его в нападавших.
Попал он совершенно в других господ, а те случайно посчитали виноватыми телохранителей. После коротких и эмоциональных объяснений завязалась дружная драка.
– Бей буржуев! – радостно завопил Окуркин и залепил в глаз попавшемуся под руку министру Шустрому.
Где-то начали стрелять. В центре зала рухнула люстра. Неуправляемая толпа ломанулась к выходу и перевернула несколько туалетных кабинок вместе с их обитателями.
Содержимое пролилось на мраморный пол, моментально превратив его в каток. Люди в дорогих костюмах и туалетах валились словно кегли, рассыпая жемчуг и роняя золотые зажигалки.
В панике они пытались выбраться из зловонных луж и, хватаясь друг за друга, только усугубляли свое положение.
Мигая маячками, к отелю стали прибывать милицейские и пожарные машины, а также кареты «скорой помощи».
Еще через десять минут отключилось электричество, на крышу отеля высадился ОМОН, а потом по телевизору выступил Генеральный секретарь ООН Коффи Анан, который подчеркнул, что это уж вообще ни в какие ворота.
Пока длилась операция по спасению экономической элиты страны, Тютюнин и Окуркин сидели в самом дальнем углу и при свете фонарика приканчивали оставшийся коньяк, а несчастный майор Яндкван проводил экстренное расследование.
Собственно, расследовать было нечего. Судя по тому, что у многих гостей случилось расслабление живота, он понял, что отравленное вино супермены не выпили. А просто вылили в серебряную чашу. Концентрированный яд мухтар-бабая запросто убивал все живое, но его разведенная версия действовала как самое жесткое слабительное. И в этом был главный просчет.
97
Из-за случившейся суматохи и беспорядка на обратный путь Лехе и Сереге лимузинов никто не предоставил, пришлось добираться до дому на перекладных, расплачиваясь вместо денег бутылочками со спиртным, которые они благополучно забрали из клумбы с розами.
Как повелось после таких возлияний, Люба бить мужа скалкой не стала, потому что никакого толку. К тому же ее насторожил удивительно богатый, хотя и пропахший колбасой и рыбой, костюм мужа.
– Что это за пиджачок, Сережа? – тряся провалившегося в беспамятство мужа, спрашивала Люба, опасаясь, не украл ли Сергей одежду в магазине высокой турецкой моды.
– Эт-та… не пиж-да-чок…
– А чего же это? Гладкое какое…
– Смоу… кинг… – только и сумел произнести Тютюнин, и в следующее мгновение послышался его храп.
Со смешанным чувством недоумения и тревоги Люба легла в постель и провела ночь неспокойно, то и дело попадая в дурацкий сон, где ее Сергей был Штирлицем, а вот мама почему-то стариной Мюллером.
Когда прозвонил будильник, Тютюнин поднялся бодрым и полным сил, что свидетельствовало о том, что в его крови все еще гулял коньячный спирт.
Люба приоткрыла глаза и снова закрыла, решив немного понежиться, но, вспомнив вдруг про странный костюм, торопливо спрыгнула с кровати.
– Сереж! – позвала она, прислонившись ухом к двери туалета.
– Ну?
– Сереж, это что у тебя за костюм с «бабочкой», а? И ботинки дорогие черные. Где сандалеты-то?
– Нету сандалет, Люба. Махнулся я. Так получилось. И Леха махнулся.
– Небось Ленка ему махнется, – возвращаясь от туалетной двери, пробубнила Люба.
Тютюнин перескочил из туалета в ванную и вскоре вышел к жене, держась настороже и высматривая привычную скалку.
Однако Люба пренебрегла традиционным методом воспитания, поскольку хотела выяснить, как прошел бал-концерт и что там было интересного.
– Сереж, ну как там все прошло-то? Расскажи…
– А ты включи телевизор, – ради смеха посоветовал Тютюнин, – там небось все и расскажут.
Глупая Люба поверила и сейчас же включила первый канал.
– …отвратительная оргия толстосумов в отеле «Палас-Матрас» продолжалась до полуночи и закончилась дракой в огромной зловонной луже! – обличительным тоном вещал принципиальный телерепортер, стоя на фоне вывески пятизвездочной гостиницы. – Доколе! Доколе, хочется спросить наши власти, эти воровские мордовороты будут тратить денежки, умыкнутые у сирот и несчастных стариков!
После пламенной речи были показаны несколько фотографий «воровских мордоворотов». В основном это были общие планы, за исключением Сергея Тютюнина и Лехи Окуркина, которых сфотографировали на выходе из отеля.
– Сергей, быстро иди сюда! – испуганно заверещала Люба.
Тютюнин выскочил из кухни с трехлитровой банкой рассола в руках. Он как раз собирался налить рассол во фляжечку и захватить с собой на работу.
– Чего случилось?
– Чего случилось?! – переспросила Люба, уперев руки в круглые бока. – Да вас Лешкой на всю страну ославили! Сказали, что вы воровские морды и что денег у вас полно!
– Что, прям так и сказали, что, дескать, Тютюнин? – не поверил Сергей.
– Даже фотографию показали, где у вас морды красные!
– Морды-красные?
Тютюнин напрягся и вспомнил, что действительно была одна вспышка, когда они с Лехой покидали праздник. Неожиданно зазвонил телефон.
– Вот! Вот, достукался! – страшным шепотом произнесла Люба и убежала в туалет.
– Да ладно тебе. Наверное, кто-то ошибся. Тютюнин поставил банку рядом с телефоном и снял трубку.
– Але, вы, наверно, ошиблись? – с надеждой в голосе спросил он.
– Але, брателла, мы не ошиблись. Это ты допустил ошибку, фраерок. – В трубке послышался хриплый смешок. – Короче… эта… пришло время делиться.
– С кем? – автоматически спросил Тютюнин.
– С нами, с зареченской братвой.
– А чем же я буду с вами делиться?
– «Зеленью», огурчик, «зеленью». Короче, у нас тут целая бригада подъехала – прямо к твоему подъезду. Давай спускайся и чтобы тридцать штук в зубах было, уловил, фуфель?
– Уловил… Только, – в горле у Сереги запершило от страха, – только у меня не такие доходы, чтобы…
– Короче, быстро спускайся, серпантин поганый, а то я к тебе сам поднимуся! – рявкнули в трубку.
– Ладно, одну минутку…
Сергей положил трубку и тут же снова снял, чтобы позвонить в милицию.
После нескольких гудков трубку снял дежурный.
– Ну, чего надо? – спросил он без особого энтузиазма.
– С меня вымогают деньги, спасите меня, пожалуйста!
– Кто вымогает?
– Зареченские!
