37
Притормозив у обшарпанного киоска, где продавались какие-то то ли пирожки, то ли пончики, Рем остановил машину, и его напарник вышел на замусоренный тротуар. Затем огляделся и подошел к киоску.
— Привет! — улыбнулся он немолодой женщине, сосредоточенно пережевывающей собственную продукцию.
— Сколько брать будете? — разлепив челюсти, спросила та и отерла рукавом стекавший по подбородку жир.
— Я только хотел спросить, мадам…
— Значит, брать ничего не будете?
— Нет, я только спросить…
Продавщица не дослушала и опустила грязные жалюзи, разом отгородившись от пустопорожних разговоров.
— Э… Мадам, я передумал! Мне нужен один ваша… Что там у вас?
— Бурсачки, — ответила «мадам» из-за жалюзи.
— Да, одну бурсачки, пожалуйста.
— Правильно говорить — бурсачек, — сказала продавщица, поднимая жалюзи.
— Да как угодно, я на все согласен.
Фред обернулся к Рему и сделал страшные глаза. Тот пожал плечами, дескать, я водитель, мое дело маленькое.
— С вас пять сантимов, — сказала продавщица, подавая на пластиковой тарелочке круглый пончик размером с большое яблоко.
— Спасибо, сдачи не надо, — произнес Фред, протягивая взамен монетку в двадцать сантимов. — А не подскажете, это уже Нур?
— Это? Нет, это деревня Грязное Болото, а до Нура вам еще ехать нужно… километров десять…
— А это по левой дороге или по правой? — уточнил Фред, указывая на развилку.
«Мадам» задумалась, а потом сказала:
— Вон по той, по правой, — и указала на левую. Фред понимающе кивнул и, бросив бурсачек на обочину, пошел к машине.
— Эй! — воскликнул Рем, едва тот открыл дверцу. — Ты зачем пирожок выбросил?
— Не пирожок, а бур-са-чек… — по слогам произнес Фед, пристегиваясь ремнем безопасности.
— А я бы с удовольствием его съел, зачем ты его выбросил?
— Затем, Рем, что эта баба отродясь не мылась и морду рукавом вытирает! Поехали уже!
— Неважно, чем она морду вытирает, в кипящем масле все микробы убиваются! — не сдавался Рем, нервно заводя двигатель.
— Ну хочешь, я пойду подниму его, он недалеко укатился?! — заорал в ответ Фред. — Ехай уже, вечно ты со своими выстебонами!
— Куда ехать, по какой дороге?
— Вон по той, по правой, — сказал Фред и, повторив жест мадам из киоска, указал на левую дорогу.
— Так налево сворачивать или направо, придурок ты эдакий?
— Не знаю. Я эту бабу спросил, она долго думала и сказал, что направо, но рукой показала на левую дорогу…
— Ну что ты за человек? — покачал головой Рем и заглушил двигатель. — Пирожок выбросил, дорогу не выяснил. Иди еще раз спроси.
— Нельзя. Инструкция запрещает.
Рем вздохнул, инструкция действительно запрещала им светиться в малолюдной местности, поскольку в таких местах лица оперативных работников быстро запоминались окружающими.
— Давай рассуждать логически. Эта баба может путать право и лево, однако пальцем показывать не разучилась, значит, нужно ехать, куда она указала, то есть по левой дороге.
— А если у нее косоглазие? — возразил Фред.
— А ты что, не заметил?
— Да кто ее там разберет? В киоске сумрак и дым какой-то…
— Пойди и проверь еще раз.
— Инструкция не разрешает.
— Тогда едем по-моему. По левой дороге.
— У тебя все дороги левые, — пробурчал Фред, не желая прекращать ссору. У обоих было плохое настроение, и оба понимали, чего им не хватает. Часы показывали половину первого, и напарникам очень хотелось выпить.
38
Было у продавщицы пончиков косоглазие или нет, Рему с Фредом выяснить так и не удалось, поскольку они снова заплутали, выехали на какую-то песчаную, полузатопленную долину и там у двух аборигенов, наряженных в мундиры минувших веков, узнали, как добраться до Нура.
Оказалось, что до города оставалось всего несколько километров, правда, по грунтовой дороге.
— Подумать только, Фред, даже здесь, среди этих туманов и мокрых песков, живут люди. Тут же спиться можно…
— Спиться можно везде, и от туманов это не зависит, — со вздохом произнес Рем. Он с удовольствием бы чего-нибудь выпил.
— Ты помнишь Эльдорадо-сити?
— Конечно, помню. Солнце, девушки, море…
— И дешевая выпивка. Поэтому все окраины счастливого города заселены толпами алкашей и наркоманов… Осторожно, камень!
— Да вижу я! — отозвался Рем, сбрасывая скорость и аккуратно объезжая большой валун со сколотой вершиной. — Кто-то в него уже впендюрился.
— Однако с дороги не убрали, — добавил Фред и с тоской посмотрел на уходящий в туман горизонт. Он уже хотел не только выпить, но и поесть, и жалел о выброшенным бурсачке, ведь как бы ни выглядела эта мадам в киоске, кипящее масло действительно убивало всех микробов.
Преодолев небольшой подъем, машина выехала на наезженную дорогу, на которой совсем не было камней и травы, зато оказалось больше пыли.
Вскоре показались окраины города, а на обочинах стали попадаться кучи мусора.
— Мы приближаемся к центру цивилизации, — заметил Фред, когда они обогнали повозку, запряженную четырьмя коренастыми пони и груженную хворостом.
— Интересно, а пони можно есть? — спросил вдруг Фред, когда повозка оказалась далеко позади.
Рем покосился на напарника и покачал головой.
— Пони — это животные, Фред. Их ни пить, ни есть нельзя…
Довольный произведенным эффектом, он радостно заржал, вызвав улыбку даже у самого Фреда.
— «Добро пожаловать в Нур!» — прочитал на обочине Рем, когда они ехали по какой-то улице, заставленной легкими постройками из листового пластика и кирпичными домами по два-три этажа.
— Надо спросить про гостиницу, — предложил Фред. — Давай вон у того, в желтом пиджаке. Все в военных тряпках и только он в гражданском — элита трущоб.
Рем притормозил возле субъекта, который, казалось, уснул, стоя посреди замусоренного тротуара, а вокруг него, построившись змейкой, бегали дети, беспрерывно повторяя: «Лас-пер сто-ит, Лас-пер сто-ит, Лас-пер сто-ит…» Они носились между фонарными столбами и прохожими, выбегали на проезжую часть и снова возвращались на тротуар.
— Давай уже спрашивай, а то меня от этих детей тошнить начинает, — пожаловался Рем. Сегодня они ехали слишком долго, а езда с похмелья сильно его утомляла.
Фред опустил стекло и, подмигнув неподвижно стоявшему господину, спросил:
