– Эй, мало плати! Ещё плати, эй!
Мой учитель недоуменно уставился на охамевшего коня, который, соскочив на тротуар, яростно размахивая копытами, визжал на всю улицу.
– Ещё плати, плати! Я тибя вёз, я тибя слушал, а ты меня не уважаешь, не платишь?! Это что, это деньги? Это тьфу, это не деньги, это пиль! Плати давай, серьёзно тибе гаварю, плоха будет, ты арабов не знаешь, мы тебе всем профсоюзом такой устроим… Ишь! Приехал, а платить не хочет, а?!
Лис вытащил шпагу из трости. Кебмен мигом изменился в лице.
– Ай, зачем сразу так не сказал? Зачем не предупредил, что так торопишься? Я тибя даром сюда привёз, в подарок, потому что люблю очень! Всех англичан очень люблю! Мамою клянусь, э?!
После чего он резво смылся, в одном прыжке сиганув обратно в кеб и вдарив по парам!
Мы отчихались, отряхнули одежду, после чего мой наставник сказал пророческие слова:
– Боюсь, что это может стать серьёзной проблемой в будущем. Британию погубят мигранты с Востока. Сначала мы колонизировали их, но когда-нибудь они отплатят нам той же монетой.
Мы вышли у довольно старого четырёхэтажного дома с двумя парадными. Судя по номеру квартиры, нам надо было во вторую. Мистер Лис благородно позволил мне взяться за электрический молоток. Дверь открылась не сразу.
– Чего надо? – На пороге возник худой неопрятный джентльмен с большими залысинами и синей трёхдневной щетиной. Одет он был лишь в мятую белую рубашку и облегающие полосатые брюки.
– Сэр, мы ищем нашего доброго друга, мистера Штоллера. Вот здесь он указал свой адрес.
Мужчина принял из рук Лиса бумажку, презрительно фыркнул и покачал головой.
– Такие здесь не живут, джентльмены.
Повисла невнятная пауза. Я смотрел на Лиса, он на небритого типа, тот, облизывая губы, на меня. Когда молчание затянулось, я дерзнул задать вопрос:
– Сэр, а в других квартирах нет постояльца с таким именем? Он невысок. Толстячок, этнический немец, но прибыл из России. Женат и… и вот, пригласил нас в гости.
– Мальчик мой, я готов взять тебя за руку и провести по всем квартирам, – вкрадчиво ухмыльнулся мужчина, облизывая губы. – Ты сам сможешь убедиться, что никакого Штоллера… или как его там… здесь и близко нет.
– Проведите меня, – тут же ухватился за эту идею месье Ренар. – Майкл, жди тут. Думаю, десяти минут нам будет достаточно, милейший!
– Но я… я… вы кто такой?! – возмутился мистер, так и не представившийся нам никаким именем. – Это произвол, я вызову полицию!
– Отлично, я частный консультант Скотленд-Ярда. Вам нужна полиция? Мой помощник её вызовет.
– Да чёрт вас побери, какого дьявола вам надо?
– Осмотреть все квартиры этого дома. По две минуты на каждую, если, разумеется, хозяева не будут против.
– А если я не…
– Майкл, зови ближайшего полисмена!
– Да идёмте уже, и будьте вы прокляты, – взвыл наш малоприятный собеседник, широко распахивая дверь парадного. Лис бросил на меня строгий взгляд, приказывая оставаться на месте.
Надеюсь, я понял его правильно и, если спустя полчаса он не вернётся, мне придётся идти прямиком в Скотленд-Ярд, взывая к помощи инспектора Хаггерта. Уж слишком подозрительным выглядел этот скользкий тип в штанах в обтяжку. Такие в Лондоне носят лишь карточные шулеры или сутенёры. В любом случае криминальный элемент, это даже я знал. Мне бабушка рассказывала.
Когда за моим учителем захлопнулась дверь, я стал на страже, суровый и неподкупный, как швейцарский наёмник, чья верность долгу вошла в поговорку. Я даже пожалел, что мне не позволили взять с собой ничего из своих изобретений. А вдруг мистер Лис окажется в беде и у меня не будет никаких возможностей ему помочь?
Да и что может противопоставить четырнадцатилетний мальчишка взрослому мужчине за тридцать? Какой бы он ни был худой, ему и двух минут хватит, чтобы слепить из меня английский пудинг и выкинуть в окно к чертям собачьим. Вот если бы старый дворецкий Шарль учил меня драться по-настоящему, тогда, конечно, другое дело.
Но нет, он лишь лупил меня каждый день самыми разными предметами с разной степенью успеха. То есть иногда у меня получалось уворачиваться, но о том, чтобы хоть раз нанести ответный удар, и речи не было. Старый французский боксёр не знал пощады на тренировках, а в конце занятий заставлял меня, раздавленного и избитого, ещё и растягиваться, садясь на шпагат. Конечно, руки-ноги у меня были ещё вполне гибкие, но это так унизительно, словно из тебя готовят какого-то циркового клоуна. Что никак не достойно настоящего англичанина, а тем более лондонца…
Я не заметил, как в этих пустых размышлениях летело время, и опомнился лишь тогда, когда из соседнего парадного вышел мистер Лис. Мой учитель имел задумчивый и чуть рассеянный вид. Судя по всему, я бы предположил, что он ничего не нашёл. По факту так и оказалось на самом деле.
– Идём, мальчик мой, здесь нам больше делать нечего.
– Сэр?
– Останови кеб.
– Но, сэр, а как же… – Я перехватил его взгляд и понял, что время для глупых вопросов ещё не настало, а вот для прыжков по мостовой с целью поймать кебмена – самое оно!
Чем я и занялся со всем своим юношеским пылом, буквально через три-четыре минуты остановив гнедого жеребца с чёрной мордой. Не знаю его породы, но стоило нам сесть в кеб, как над головой зазвенело:
За тибя калым атда-ам!
Сердце диаволу прадам!
И кабудта бы с нибес,
Мине к тибе талкаит бес!
В общем, пока мы добрались до дома, я уже всей душой полюбил старого доброго Фрэнсиса с его казачьим (что это за люди, а?!) песенным репертуаром. Что угодно, только не этот кавказский (как объяснил мой учитель) дорожный шансон.
Это по-французски. По-нашему значит просто экзотическое песнопение без рифмы и смысла. И это в стране великих литературных традиций? Увольте. Понаехали тут…
Когда мы прибыли, мой учитель без скандалов расплатился с кебменом, и старина Шарль распахнул нам двери заранее, так, словно точно знал, что это вернулись именно мы, а не приехал очередной клиент. Лис попросил подать обед, мы сели в гостиной.
Нам было предложено: куриный бульон с яйцом и жареным луком, бифштекс из говядины на пару, спаржа, брокколи, русский салат оливье, бельгийские вафли со сливками, мятный чай, клубничное варенье и шерри. Последнее исключительно для Лиса.
Вопреки ряду британских традиций мой учитель считал недопустимым давать детям алкоголь до достижения ими совершеннолетия. И, как я потом узнал, он имел на то весомые причины.
Сам обед прошёл в деликатно чавкающем молчании. У меня в голове ещё вполне свежи были просьбы не раскрывать рот, когда не просят. Уверен, что сейчас был именно тот момент, когда безмолвие весило столько же, сколько американское золото с Клондайка.
