Первый источник пресной воды, встреченный мною с момента входа в пустыню. Неудивительно, что люди это место как-то используют. Построили вон чего-то, а у кустов, похоже, лодка лежит. Значительно больше, чем на Земле в зонах отдыха дают напрокат. Может, шлюпка? Или шаланда? Не силен я в плавсредствах. И память Бриана тут не поможет, во Фрозии даже приличных рек нет, не то что моря.
Главное, возможно, мне предстоит встреча с людьми после порядка двух месяцев полного одиночества. Наконец-то! Я быстро надел кольчугу, навесил на себя целых три заклинания «щита», влил в них маны по максимуму и перевесил меч поудобнее. Затем немного поколебался, какое заклинание лучше подготовить заранее: «проникающего огнешара» или «ментального удара»? В результате выбрал «воздушную стену». Я же договариваться собираюсь, а не убивать все, что движется. То есть слабым «ментальным ударом» никого не убьешь, только дезориентируешь, но раз я решил эти свои возможности не засвечивать, все равно потом добивать придется.
Подойдя к пятну зелени почти вплотную, увидел еще некоторые подробности. Во-первых, вода не просто стекала по стене, а наполняла небольшой бассейн, выложенный довольно грубыми камнями. Около метра глубиной, по форме – ближе к квадрату со скругленными углами стороной около двух метров. Стенки никто не выравнивал ни по толщине, ни по высоте, камни использовались почти необработанные, но (за счет раствора или магии?) вода держалась. Бассейн был полон, а излишек переливался через край с противоположной от стены стороне и терялся в гальке. Прямо вдоль стены к бассейну шла дорожка (опять же из скрепленной чем-то гальки). А еще чуть в стороне, где стена становилась уже не такой высокой, в ней вырубили ступени наверх.
Внизу, недалеко от ступенек, уже в тени первой зелени, стояла скамейка, на которой в данный момент сидел мужчина зрелых лет, еще далекий от дряхлости, и со спокойным интересом смотрел на меня, ожидая, когда я подойду поближе.
То, что у данного места есть хозяин, и то, что он (или его представитель) ждет меня внизу, наилучшим образом решало возникшую было дилемму. С одной стороны, мне хотелось вступить в контакт с местными обитателями. Сюда они почти наверняка добираются морем, значит, и у меня есть шанс присоединиться к очередному транспорту. С другой стороны, тащить рикшу по ступеням наверх мне очень не хотелось. Но и бросать вещи внизу, отправляясь на переговоры, – тоже. Вроде и нет внизу никого, кроме этого мужика, а все равно оставлять свое добро без присмотра душа не лежала. Кстати, наверху еще полдюжины человек (это я «поиск разума» применил), надо быть аккуратней.
Мужчина на скамейке все так же неотрывно смотрел на меня, но ни заговорить, ни пойти навстречу не спешил. Кланяться тем более не собирался. Одет он был в непонятную хламиду из грубой ткани. Вроде монашеской сутаны, только короче, из-под хламиды торчали высокие сапоги с широкими голенищами. Штаны, наверное, тоже имелись, но их не было видно. На крестьянскую одежду совершенно не похоже. Может, рыбаки так одеваются?
Ладно, я не гордый, могу и сам подойти. Не вплотную, конечно, что-то из памяти Бриана мне подсказывало, что дворяне к простолюдинам не бегают. Но и орать: «Подь сюда!» – наверное, не лучшая форма приветствия. Так что подошел на расстояние нормальной слышимости. Но тут этот «рыбак» все-таки встал и сделал пару шагов в мою сторону. И даже заговорил. Только почтительности в его голосе было совсем немного:
– Что юный дворянин забыл в этих пустынных местах? И с какой стати он изображает собственного коня? – говорил он исключительно на нецензурном диалекте, текст я для большей ясности перевел. Кстати, всегда поражался, как одни и те же нецензурные слова могут иметь столь много значений.
– Да вот иду себе мимо, ищу, нет ли где попутного корабля – добраться до Леиды, – ответил я. – Может, поможешь?
– Это как? – искренне удивился мужчина. – На лодке, что ли? Так на ней с попутным ветром до Мельгара неделю идти, а ежели погода испортится, так и совсем не дойдешь.
– До Мельгара не нужно, только до корабля, когда мимо проходить будет какой-нибудь подходящий.
– …!!! – этой фразы я не понял, то ли этот знаток словесности хотел сказать что-то, но передумал, то ли это было просто выражение эмоций. Но к какому-то решению он пришел, так как улыбаться стал более приветливо. И предвкушающе. – Тут не к каждому кораблю подходить стоит, но я в этом вопросе разбираюсь. Не даром, естественно.
И выжидающе посмотрел на меня.
– Ладно, пару ливров дам.
– На рыло!
– Да вас тут семь человек! – решил я таким способом обозначить свою принадлежность к магам. Сделал вид, что задумался, а сам искоса поглядывал на мужика, ожидая реакции. Не сразу, но до того дошло, и выражение лица сменилось на озадаченно-сосредоточенное.
Затем я порылся в поясе, вынул оттуда золотую монетку в половину экю и бросил этому типу:
– Надеюсь, долго ждать подходящий корабль не придется! А пока ждем, будешь меня кормить. И чтобы вкусно было. Иначе спалю вас всех вместе с вашими лачугами!
Тут я хотел бы сделать некоторое отступление. Во многих современных произведениях жанра фэнтези герой обязательно должен торговаться за каждый медяк, получая от этого громадное удовольствие. Штамп такой возник. И не важно, что герой при этом изображает аристократа или даже им является. В то время как уважающий себя дворянин никогда не торгуется. Торговаться – это значит признать человека, с которым договариваешься, равным себе. Что в сословном обществе невозможно в принципе. Дворянин всегда либо платил, либо назначал свою цену, которую считал справедливой. Если кто-то пытался и после этого с ним торговаться, он мог просто уйти, но чаще бил в рожу. В более простые времена – не снимая латной перчатки.
Представители правящих классов вообще очень легко распускали руки, и держался такой порядок до совсем недавнего времени. В одной из ранних повестей Жоржа Сименона Мегрэ недостаточно вежливо говорит с подозреваемым, за что огребает от того по физиономии. После чего вынужден извиниться, ибо понимает, что сам виноват. Мегрэ хоть и комиссар полиции, но всего лишь плебей, а давший ему в рожу – респектабельный буржуа. Представьте себе такое сейчас! Кстати, дамы от своих мужей в этом смысле не отставали. Для Александра Сергеевича Пушкина поведение матери Татьяны Лариной, которая «служанок била осердясь», интересно только тем, что делала она это, не спросясь у мужа. И даже в семидесятые годы двадцатого века в том же Париже медсестре в больнице вполне могла прилететь пощечина от недовольной старушки-пациентки. Такое поведение уже осуждалось, но понимание тоже вызывало. В их молодости такое было в порядке вещей, а при склерозе рефлексы зачастую играют большую роль, чем разум.
Ладно, я отвлекся. Но твердо решил, что если этот хмырь и дальше станет возражать, дам ему пинка. Точнее, приложу «воздушной стеной», например, закину его в бассейн.
Но не пришлось. Этот мужчина непонятной для меня профессии (надо бы спросить какой) ловко подхватил монетку и подобрался, полностью сменив манеру поведения с нагловатой на корректную. Не подобострастно-лакейскую, а именно корректную, с чувством собственного достоинства, но и с уважением (или опаской?) к подошедшему молодому дворянину-магу, то есть ко мне. Даже нецензурные словечки из речи исчезли, правда, заменились паузами, как будто он проговаривал слова про себя, но не произносил вслух.
