Странным каким-то у них сын стал: то хнычет, как маленький, забыв про Валю Котика, то разговаривает совершенно спокойным голосом, как совсем уже взрослый. Точно, неуравновешенный какой-то. Вот так вот – гонять день-деньской по улицам с хулиганьем всяким.
Не-эт, пора в лагерь. Пора!
– Путевка в лагерь, – равнодушно «угадал» я, – скорей всего, в «Горный». Тот, что за Родниковом. Сначала сорок минут на тридцать седьмом автобусе, потом пешком по серпантину около часа, если быстро. Если не торопясь…
– А… как это… – неуверенно протянул отец и предъявил из-за спины голубые листки с затейливыми водяными знаками, – ты откуда это…
Типа «странные ассоциации, сударь, вызывает ваша необъяснимая осведомленность, не имеющая под собой видимых оснований».
– Просто сегодня во Дворце пионеров горячие путевки в лагерь «Горный» распространяли, – соврал я, не напрягаясь особо, – и про то, что по предприятиям будут распространять, говорили. В первую очередь – среди строителей. Я и догадался.
– А-а!
– Просто… глобус – он поприкольнее был бы. Давно хочу.
И вздохнуть грустно. Как бедному родственнику.
– Иди, вещи собирай, – начала восстанавливаться мать от педагогических потрясений. – Завтра с утра глобус… тьфу, мозги за… задурил… я имею в виду – автобус. С площади Ушакова. Туда еще добираться минут двадцать.
– Так пускай меня Ирина подбросит! На моцике своем. Позвонить? И тебе с работы отпрашиваться не надо.
– Ирина? А она что – так и работает тренером по гимнастике?
– Ну да! Я ее каждый раз вижу, когда в шахматный кружок хожу.
– Шахматы? – встрепенулся отец. – Партейку, может?
– Толик! Ты в своем…
И осеклась на полуслове. Только пальцем по лбу постучала. Незаметно, как она сама подумала. Нельзя при ребенке «наезжать» на… родителя номер два, непедагогично. В этой точке и теория, и практика сходятся.
– Ну, все! Я побежал звонить, пока Ирина Алексеевна на работе. Пап, соберусь – сыграем. Ты пока тренируйся. Вон гантели, разомнись.
– Не учи отца…
– Адью!
Позвонив оперативному, я неспешно потопал в обратную от дома сторону. Прогуляться захотелось. Если честно, эти батины шахматы – уже в печенках. Когда же, блин, компьютеры-то изобретут? А то здесь один очень перспективный геймер уже заждался. На домино, что ли, подсел бы.
Ноги почему-то понесли к оврагу. За город.
По этим временам граница городской зоны – в двух кварталах от нашего двора, рядышком совсем. Мы играем постоянно «за городом». Пройдет лет пять, и зашумит там бурная стройка, как консервным ножом вскроют сухой дерн бульдозеры, как хищные и осторожные животные, будут щупать каменистые недра ковши экскаваторов – нет ли тут мин или авиабомб времен войны. Потом, потеряв страх, с воем вонзятся зубья Гадфильда в жесткий грунт, и взлетят к небесам этажи за этажами.
Да, точно! Первые высотки начнут кропать на проспекте генерала Острякова где-то через год. Батя говорил что-то про создание комплексной городской бригады. Бригады коммунистического труда! Почетное право строить советские небоскребы должны получить только лучшие из лучших! Мой батя войдет в эту плеяду – так было в моей прошлой жизни.
Не вижу препятствий и в этой.
А я ведь действительно горжусь своим отцом, хотя и подкалываю его высокомерно время от времени. С высот двадцать первого века. А если задуматься – есть ли вообще у меня для этого основания? Чем я, собственно, лучше? Тем, что физически пережил своего отца? Слабоватое преимущество.
А ведь это сыновье высокомерие как-то проскальзывало и у моего сына! Там, далеко в будущем. Просто я предпочитал снисходительно игнорировать начинающего задирать нос неофита гаджетов и IT-технологий.
Смешным он будет, мой сынок, упивающийся соцсетями и повсеместным коннектом. Что ты, малыш, знаешь о первых компах в России? О чудо-коробочках с загадочным названием «Спектрум». Ты можешь себе представить, что носителем цифровой информации может выступать не флешка, не чудо-карточка мини– или даже микроформата. А простая магнитофонная кассета, которые в твою бытность даже для музыки уже не используют.
А твой дремучий старик, когда тебе было всего два-три годика, уже вовсю программировал на Бейсике. А потом даже в Паскале. Что там! Твой папа даже на ассемблер замахивался. Ты хоть знаешь, что это такое, продвинутый мой любимый отпрыск? Вряд ли. Вершиной этих начинаний, правда, оказалась простенькая самопальная программка, которая шустро выкидывала на черно-белый экран рядок случайных цифр. На пару секунд, чтобы успеть глазами пробежать и попытаться запомнить. А потом проверяла, как ты это все запомнил, и если ошибался – гнусаво пикала и мерцала экраном. Но ведь сам же написал!
И… благополучно забросил это дело.
Потому как интересуюсь я хоть и многими вещами, но… как-то поверхностно. До первого успеха. А вот батя мой, хоть и многого не умеет, в своем деле – Мастер. Спец и профи, каких мало!
Неужели, чтобы сообразить это, мне нужно было начать свою жизнь заново?
Может быть, в этом и заключается смысл того, что неведомая сила занесла меня в мое же собственное детство. По новой.
Если нет, то для чего тогда я вообще здесь?
Прыгая с одной мысли на другую, я сам не заметил, как очутился на уютном, благоухающем склоне оврага. Там, где не далее как вчера пресловутый Генка высасывал из пальца новые мифы и легенды Крыма.
И вновь вечерело. И вновь усталое солнце по крутой дуге катилось к небосклону, все больше и больше набирая объема и красноты. Прямо на глазах!
И вновь девчонки!
Ха. Как по заказу – две вчерашние пигалицы вынырнули из-за угла, глянули в мою сторону, хихикнули и поскакали в сторону центра. День сурка.
Что это – знак?
Ты сетовал пару минут назад, что не хватает тебе глубины в собственных начинаниях. Может, пора меняться прямо с этого момента? Если проверяешь всех, проверь уже и девчонок, как ни бредово кажется их участие во вчерашних событиях.
А что?
Я запрыгал вниз по склону, догоняя удаляющихся микровалькирий.
– Эй! Подождите!
Пигалицы оглянулись с удивлением и остановились. Ей-ей, чувствую себя идиотом.
– Девчонки, привет! Я это… Давайте знакомиться! Меня Витей зовут. А вас?
М-да. Это чего? Я их «клею», что ли? Докатился.
– Знаем мы, как тебя зовут, – довольно неприветливо заявила пигалица повыше и добавила сварливо: – Ты из ашек. Караваев. Нас весной возили к тебе в лагерь. В «Ласпи». На соревнования по гимнастике. Ты что, уже забыл?
Да уж, забудешь такое. И эту долговязую я смутно помню. Визуально. А вот мелкую со страшненькой сумочкой из мешковины – хоть убей.
