– П-приходько. А адрес – Яблочкова, четыре.
– Все. Свободен.
Ирина уперлась ладонями в колени и устало поднялась с корточек, унося в недостижимую высь свой заманчивый ракурс. Я в свою очередь мечтательно подбросил на ладони обломок булыжника, выразительно глянул на товарища Приходько и метнул камень в кусты.
Через две секунды Константина с нами уже не было.
А пальцы? Так он что, симулировал, что ли?
Проходимец.
Глава 8
Либо крест, либо трусы…
Значит, все-таки монастырь.
Оказалось, что идти туда пешком четыре километра вовсе и не обязательно! Выяснилось, что для нашего транспортного средства люди предусмотрели чудесную дорогу, в меру разбитую и в меру кривую. Зато – о чудо! – даже асфальтированную местами. И, кстати, проходит она рядом с поселком ГРЭС, где согласно показаниям и проживает «наше солнышко красное Константин». Правда, с другой стороны железки, через которую ближайшую пару километров переезда нет.
Рискуя остаться без свечей, колес и чемодана, мы оставили мотоцикл в зарослях кустарника и все же прогулялись по поселку, вольготно раскинувшемуся в Воловьей балке. Прикольно! Я почти угадал с «лужками». Вместе с незабвенным Антоном Павловичем. Нашли дом Косяка, прикинули на всякий случай подходы, подъезды и скорехонько вернулись к нашему транспорту. Не стоит искушать судьбу. Все-таки искать старца-отшельника удобнее на колесах.
Что же это за отшельник?
Всегда испытывал сложные чувства к религиозным вопросам и к людям в этой среде. Формально я неверующий. Гностик, как это модно сейчас называть, хотя, если честно, атеист точнее. Другое дело, что с недавнего времени слово «атеист» стало чуть ли не ругательным. Обвинительным и обличительным. Очередная дань зловещей моде в непримиримой войне клише и стереотипов.
Собственно, «верующие» мы все. До одного.
Это, кстати, один из показательных примеров широко распространенных банальностей: «Кто-то верит в Бога, а кто-то верит в то, что его нет». И если вторые «кто-то» выглядят, на мой взгляд, более цельными и последовательными, то первые множатся и дробятся в геометрической прогрессии – в зависимости от того, в какого бога они верят, какую церковь посещают и каким обрядам отдают главное предпочтение.
А как они судят других!
Широко и с размахом. И за ересь, и за неверие, и за кучу самых разнообразных высосанных из пальца накладок и несоответствий, не говоря уже о тех моральных тонкостях, которые свойственны той или иной религии. Какая, в конце концов, разница Богу – человеком вы его Сына считаете или сверхчеловеком? Или как относитесь к Богоматери? Или сколькими перстами креститесь? Когда и что едите? С кем спите?
Эти наши, а эти, извините, все же нет. Тут единоверцы, коих на поверку оказывается не так уж и много, а там, где-то по пути в ад – огромная и неприятная толпа: всякие разные язычники, вероотступники, злобные атеисты, а то и, упаси господи, ужасные еретики, не считая богатых россыпей всяких других неверных.
Я по этой причине и считаю себя неверующим.
Не по душе мне эта оголтелая дележка людей на «наших» и «не наших»? Что это вообще за дикий маркер такой – веруешь ты в Бога или нет? К чему этот ярлык, придуманный хитромудрыми жрецами на заре человеческой цивилизации? Чтобы удобнее было прореживать людское море? Разделяй и властвуй?
Короче, не нравится мне это.
Я хоть и неверующий, но делить людей, маркировать их по религиозному признаку и классифицировать в системе собственных предпочтений всегда избегал. Вообще судить людей, мерить своим лекалом тех, кого ты просто не в силах понять, – самое неблагодарное дело. Гарантия ошибки – сто процентов.
Одно время я очень тесно общался со священниками Русского Севера. В качестве представителя спонсора. Восстанавливали храмы, возвращали к жизни разбитые временем и людьми монастырские комплексы. С высот полученного в свое время качественного образования, в заблуждениях гордыни человеческой, связанной и с достатком, и с успехом, я первое время снисходительно и высокомерно относился к этим странным людям, которые в полунищете, в грязи и антисанитарии, плюя на холод и порой даже на голод, камушек за камушком, дощечка за дощечкой восстанавливали и возрождали святые для них места. И постоянно молились.
Как минимум я их не понимал.
Но их одержимость и непостижимая исступленность в безнадежных на первый взгляд делах, на которые побоялись бы замахнуться и сверхмощные строительные корпорации, лишала меня покоя. Объяснение, что силы свои они черпают в Боге, меня не устраивало.
Впрочем, не устраивает оно меня и сейчас. Потому что эти люди для меня до сих пор непостижимы. Однако свысока на них я смотреть зарекся. Потому что их вера оказалась гораздо сильнее моей не-веры. И за свою не-веру я не стал бы бросать насиженное место, облачаться в рубище и брать в руки кайло с топором.
Я не стал бы отдавать свою жизнь за нее.
А они бы стали. Собственно, они ее уже и отдали.
Поэтому не торопитесь никогда пускаться в религиозные споры. Примерьте для начала на себя чужую веру. Поймите ближнего. А потом, если сможете, и возлюбите его.
Не этому ли и учил Иисус?
Пусть я неверующий. Зато я «правильно все понимающий». И принимающий то, что дает Бог истинно верующим. К слову, я гораздо честнее тех, кто вчера истово крестил свой лоб, а сегодня с новыми силами ворует, лжет и прелюбодействует. А то и убивает. В нашем двадцать первом веке такое везде и всюду. Чтобы оставаться порядочным человеком, недостаточно повсеместно ставить свечки и оголтело бить земные поклоны. Нужно просто соразмерять свои поступки с базовыми нравственными принципами. Или не грешить, говоря языком Церкви. А если накосячил, будь добр – ответь перед самим собой в первую очередь. Перед своей совестью, а не перед строгим дядей в облаках.
А то хорошо устроились! Баш на баш: видишь, боженька, я хорошо себя веду. Дай мне за это то и это. И плацкарт в Раю под занавес.
А я вот не верю в рай!
Поэтому мое стремление к порядочности по меньшей мере бескорыстно. Я не рассчитываю за свои поступки получить персональное облако с подогревом, белоснежный хитон и хрустальную арфу на неограниченно долгий срок.
Я просто стараюсь по мере своих скромных сил всегда оставаться человеком. На этом свете. И всегда оставлять за собой право на ошибку. И даже на грех, если того требуют обстоятельства (Костя-Косяк не даст соврать).
А что касается грядущего ада за все мои грехи – так я в него тоже не верю.
Поэтому и боюсь меньше. По жизни.
Ну все. Кажется, я настроился на беседу со старцем.
Только старца дома не оказалось.
Ну как дома. В помещении, где он… существовать должен. Нет. В постройке. Тоже чересчур. Наверное, в… скиту. О! Подходит. Итак, старец, к нашему разочарованию, на время покинул свой… скит.
