– Это Витя, – прояснила ситуацию Полина.
Ну, это конечно же все меняет! Или не меняет?
– Кавалер, что ли, твой? – усмехнулась монструозная женщина, и я прямо кожей почувствовал, как из моего хитинового панциря со скрипом извлекают булавочную сталь.
– Здравствуйте… тетя Таня, – пискнул я оживающим тараканом. – Хороший денек сегодня, не правда ли?
– Вежливый, гляжу, у тебя кавалер, – приговорила меня тетя Таня, разглядывая мою цветную физиономию с неподдельным интересом. – Племянничек. Что, племянничек, не научился до сих воду закрывать? Городские мы?
– Так это же я! – вскинулась было Полина, но тут же была размотана на лоскуты безжалостным маховиком справедливости.
– Не врать! Не врать мне никогда. Шкодить еще могу позволить, а врать – думать не моги! Ясно? Сейчас же отвечай – тебе понятно?
Хоть вопрос и предназначался не мне, почему-то остро захотелось щелкнуть каблуками, которых нет, и проорать в пространство: «Яволь, херр оберст! Я-я, натюрлих!»
Тьфу ты, не дай бог. Доведут же… ребенка.
– Ясно, тетя Таня, – покладисто согласилась Полина, – мы все поняли.
Просто она немецкого не знает. В тех рамках, что знаю я…
Э… а почему это «мы»?
– А вы на море собрались, дети?
Я очередной раз ошарашенно захлопал глазами.
Какая психика это выдержит? Только что передо мной был тяжелый боевой танк времен Третьего Рейха, а через мгновение – на́ тебе, полтора центнера тепла и доброты!
– На море, тетя Таня.
– Смотрите, недолго там. Кавалер, – на меня вновь направлен указательный палец, – головой за барышню отвечаешь. Понял?
– Яволь… То есть… я хотел сказать… я понял.
– Отсюда увел – сюда привел. От хулиганов защитил, от солнца уберег. Купались чтоб недолго. Не до посинения. До позеленения можно. А синими вернетесь – выпорю. В смысле, парить буду в баньке, хе-хе-хе.
– Нету у тебя баньки, тетя Таня. Не пугай мальчика.
– Ну так в душе летнем! Там, за сарайкой. Главное, чтобы веник был, чем парить. Из прутьев ивовых. И задница… синего цвета, хе-хе-хе. В миг красной станет…
– У вас, наверное, большой опыт в этих делах, – не удержался я, – ни в жизнь бы не определил, какого цвета чужая задница. Да и показывают редко…
Мелкая тихонько хихикнула. Деликатно. Наверное, чтобы танк не вернулся.
– Во как! – перестала хихикать тетя Таня. – А кавалер-то у нас, оказывается, с характером. Это хорошо. Цени, Полина. Ну все, детишки, марш со двора. Подметать сейчас буду…
Заскрежетали по бетонке массивные траки. В отдалении пока…
Нас как ветром сдуло. На море так на море.
Если честно, хотел я сегодня закосить от этих совместных романтических путешествий, кидануть милую девочку Полину, хоть и обещал ей вчера посещение пляжа. Но тетя Таня! Обмануть милейшую женщину? Не оправдать ее высокого доверия? Как можно! Найн, херр оберст, фелих аусгешлоссен! Нихт шиссен!! Найн, найн!!!
Извините… забылся. Я имею в виду – пляж так пляж. Мужик сказал – мужик сделал.
– Слушай, Полинка…
– Полинка – это корова у моей бабушки под Киевом. Пегая. Однорогая. Вот с такенным выменем…
Я скрипнул зубами. Путешествие обещает быть захватывающим.
– Полина.
– Да?
Сама невинность.
Может, ее случайно в канализационный люк уронить? Я несовершеннолетний, мне ничего не будет…
– Кхм… Я хочу сказать… В общем, я подумал…
– Трудно было в первый раз?
Я выдохнул и постарался абстрагироваться от негатива. Спокойно. Просто не обращай внимания.
– …Подумал, что на Фиолент нам сегодня не стоит идти. Скалы там опасные, оползни. Давай лучше… на Херсонес! Тем более что у меня там дела кой-какие есть.
– Здорово! Конечно, на Херсонес. Я и сама не хотела на этот дурацкий Фиолент.
И хвать меня своей лапкой за ладонь.
Ничего себе смена настроения! Они точно с тетей Таней не родственницы? Вроде как та милая дама – подруга юности мамы Полины. И папы, видимо…
– Слушай, Полинк… Полина. Я так понял, твой пропавший папа – хиппи?
– Давай не будем о нем.
– Ну да, не будем. Ты только на один этот вопрос ответь. Мне важно.
Малявка вздохнула.
– Он был… хиппи. Когда с мамой познакомился. Потом перестал. Они сбежали из коммуны и из Киева. Стали обычными людьми. Как все. Потом я родилась. Папа работал, а мама со мной сидела. А потом и мама пошла работать. На колхозных садах в пригороде. Меня с собой брала.
– А папа где работал?
– Где и все, на стройке.
– А строили что?
Полина выразительно на меня посмотрела. Так, как это умеют делать семилетние девочки, – демонстративно поджав губы и насупив брови.
– Это называется «один вопрос» у тебя?
– Ну, последний. П-пожалуйста…
– Не знаю я, что там строили. Там кругом стройки…
– Там – это где?
Девчонка резко остановилась и выдернула свою руку из моей ладони.
– Опять?
– Все-все-все! Ничего больше не спрашиваю. Пойдем.
Она, все еще подозрительно щурясь, медленно пошла рядом. Тут недалеко конечная остановка пятого троллейбуса. Нам туда. И что теперь, идти и молчать? За что мне это все? Вздорная девчонка. Папа-хиппи у нее уже вовсе и не хиппи. А Вуйчик хиппует, насколько я понял. Но папа Полины – строитель, и наш фигурант, по всей видимости, тоже. Слабенькое совпадение, если учесть, что по этим временам каждый третий вхож на стройку.
Почему я стремлюсь слить Вуйчика и папу Полины в одно лицо? Зачем мне надо совмещать несовместимое? Издержки интуиции? Или поиски легких путей? Блин, да это же легко можно выяснить!
– А как твоя фамилия, Полина? Мою ты знаешь – Караваев. А я твою – нет!
– Кравцова, – просто ответила девчонка. – И что поменялось?
Этот ребенок невыносим!
Ничего, блин, не поменялось. Кроме того, что моя версия о твоем папашке катится в тартарары. Сказала бы «Моя фамилия Вуйчик» – и все было бы чики-пуки. А то – Кравцова! На кой ляд мне нужен твой папа-Кравцов? Будь он хоть трижды заслуженным строителем, бывшим хиппи, или кем он еще там в молодости был?
Тем не менее вслух я произнес другое:
– Звучная фамилия. Кравцова. Знаешь, что обозначает?
– Наверное, «красивая». А ты по-другому думаешь?
– Нет-нет, что ты? – поспешил я согласиться. – «Красивая» тоже классный вариант. И к тебе здорово подходит…
