Микола истошно заорал. Несоразмерно, на мой взгляд, степени излома.
Я поднялся с гальки и хмуро направился к загорелому Сереге, который, морщась, растирал себе кисть здоровой рукой. За моей спиной, кряхтя и постанывая, поднимались с земли первые двое поверженных. Пятый, оставшийся нетронутым, молча стоял около кромки воды и обалдело хлопал глазами. Он, кстати, был и помоложе всех – лет пятнадцати всего, сверстник нашего ныряльщика.
– Амба, говоришь? – мрачно поинтересовался я у Сереги. – Ничего не перепутал?
Несмотря на мой вызывающий тон, само содержание вопроса указывало на начало мирных дипломатических переговоров. Для тех, разумеется, кто признает, как и все нормальные пацаны, элементарные дворовые понятия. Миколы это не касается, а вот Сереге, по всей видимости, правила не чужды. На то и расчет, потому как объективно перевес не на нашей стороне. Формально.
Тем не менее уже прозвучало священное слово «амба», а значит, нам уже ничто не грозит. По крайней мере, не должно. Мой коричневый оппонент не только понимал, что после драки кулаками не машут, но, как я понял, ему было еще и реально стыдно за своих бледнолицых родственничков.
– Амба, – повторил он, подтверждая мои наблюдения, – шабаш, хлопцы. Пошли отсюда. Слышь, спортсмен, отпусти Миколу. Вставай, брат…
– Хлопцы! Що ж це диется? Та я зараз йому…
– Ша, брательник. Ничего ты ему не сделаешь. Засохни.
– Шмотки верните, – напомнил я, не выпуская из поля зрения неадекватного Миколу. – И вообще, на будущее, не воруют тут у нас на пляжах. Западло. Не говори только, что не знал!
– Рот закрой вообще! – окрысился Серега. – Сопли подбери свои, взрослым указывать.
– А взрослые офаршмачиться не боятся? – тут же огрызнулся я. – С какого района, братки?
– Не твое дело, – опрометчиво ляпнул коричневый и тут же сообразил, что на этот вопрос положено отвечать любому, кто ни спросит.
Заведено так. Исстари.
– Стрелка.
– Матюха, – заявил я не без гордости.
Наш район в городе – почти как Спарта в Греции.
– Дачи, – присоединился ныряльщик, – а вообще меня Артемом зовут.
– Витя, – протянул я руку, – будем знакомы, партнер.
– Так ты же этот… Марат, – опешил Серега. – Козей! А может, ты и не инспектор вовсе?
– А может быть, и не инспектор! – согласился я. – А нечего сорить тут на общем пляже! На Стрелке что, купаться негде? Песочный, Солнечный, Херсонес. Своих мест мало? Чего у нас-то забыли?
– Не у вас, а у Дач, – тут же продемонстрировал Серега знание местной геополитики. – И то это здесь, в бухте. А на Хрущах вообще все общее.
– «Все вокруг колхозное, все вокруг мое», – неожиданно продекламировал Артем.
– Чего? – опешил Серега.
– Ничего. Где мои шмотки? – прекратил я дискуссию.
– Да вон, за камнем. Скажи спасибо, что не обмочили их, как Микола предлагал.
– Ай да Микола! Не ожидал. Ну, дьякую тебе, родной.
– За що?
– Да за все хорошее. За то, что в мире есть ты такой.
– Який такий?
– Свидомый и справжний, – отрезал я. – Прощевайте, хлопцы. Идите, отдыхайте себе на Хрущах. За буйки только… не заплывайте.
Двусмысленно прозвучало. А и пусть!
Агрессоры, что-то ворча себе под нос, не спеша удалились.
Мы переглянулись с Артемом и неожиданно прыснули оба.
Веселуха, да и только!
Глава 20
Мое почтение, дон Педро
Отвернувшись от своего спасителя, я стянул с себя мокрые плавки и облачился в любимые штанишки, так своевременно вернувшиеся к папочке. Отворачиваться, кстати, в таких случаях от мужика – тоже, между прочим, признак хорошего тона по этим временам. Достойные пацаны не должны смущать друг друга своими размерами, причем… при обоих раскладах, кто понимает.
Артем же в это время вернулся за брошенным снаряжением и своей добычей.
– Мидии будем жарить? – просто спросил он.
Я огляделся. Многовато людей кругом. Которые, к слову, в наши разборки не лезли, а должны были бы: стая великовозрастных балбесов щемила у них на глазах мелкого пацана! Все упорно делали вид, что ничего особенного не происходит, шалят себе просто ребятишки на пляже. А хата своя, как известно, с краю…
Крабы трусливые. Пусть теперь нюхают!
– А давай! Гляди, вон какое дерево прибило! Дров хватит.
– Пойду железку поищу…
Я развалился на гальке, прислонившись спиной к горячему камню, и потер правую ногу. Голень саднит, гематома будет с кулак, наверное. Вот же урод этот Микола! Любитель повоевать кодлой против одного. А Артем… ничего себе так, шустро двигается. Для своего возраста. И то, что он работал в стиле русбоя, – факт неоспоримый.
А это значит…
– Есть железка, Витек, тут рядом кто-то спрятал. Там и кострище старое есть. Пойдем туда?
– Ага. Сейчас пойдем. А ты, Артем, выходит, у Богдана учишься? – спросил я как бы между прочим. – Знакомые движения.
Парень коротко глянул на меня, но на вопрос не ответил. Поднял с гальки авоську с мидиями, потом зачем-то вновь опустил ее на землю и показушно похлопал себя по карманам.
– Черт, а у меня и спичек нету, – сокрушенно вздохнул он, – знаешь, наверное, в другой раз пожарим. А хочешь, я тебе их все отдам? Родители плов дома сделают. А я пойду, знаешь…
– Стой, Артем! Подожди! Ты чего взбеленился-то?
– Ничего я не взбеленился. Мне просто пора, забыл я…
– Ты из-за Богдана, что ли? То, что я догадался? Так про него многие знают. Думаешь, я сдать его хочу?
– А с чего ты взял, что я так думаю?
– Да ты как-то мидий резко перехотел… когда я про Богдана спрашивать начал…
– Да нет. Почему ты решил, что он скрывается? Его что, кто-то ищет?
Умно. Это он меня подловил. Вопрос, что называется, на засыпку.
– Просто… говорят, «принимали» его в Херсонесе на днях. Не слыхал?
Артем с интересом разглядывал мою физиономию. По ней, наверное, было видно, как я изворачиваюсь.
– Ну… слыхал. А ты откуда вообще сам про Богдана знаешь? И, кстати, где научился приемчикам?
– Каким приемчикам? Все как-то само собой получилось…
– Ну ладно. Тогда я пошел.
– О’кей. Не само собой. Это… кунг-фу. Вин чун. Кореш из загранки научил. С Камышей. Он на сейнере мотористом работает, ну и… в тревожной группе числится. У них подготовка силовая в органах. Все же знают…
– Ну да. Слыхали.
