Вот так! Тупо развернулся и шагнул за дверь.
А смысл? А обещанное знакомство? Оно, конечно, мне как стоп-сигнал зайцу, но тем не менее… Вновь планы меняются? Я продолжал остолбенело хлопать глазами, когда Полина решительно подошла к моему столику и молча уселась напротив. Нас разделяла батарея ванильно-молочных угощений и какая-то мутная недосказанность. Не хотелось ничего спрашивать и уточнять, ни тем более светски подсовывать сладости своей гостье. Глубоко в подкорке надрывался знакомый тревожный зуммер, по опыту означавший, что я опять не рассмотрел какой-то важной и очевидной вещи, лежащей прямо на поверхности. Под носом.
Бывало такое раньше.
– Ну что? Не дошло еще? – вдруг внятно произнесла Полина.
Я перестал моргать.
Как-то само собой мысли-кубики в моей голове стали обретать узнаваемые очертания. Лысые проплешины в картинке из пазлов стремительно восполнялись потерянными звеньями, и где-то уже совсем близко находилось Понимание. В гармонии с причинно-следственной Связью.
Чего-чего?
А ведь действительно, начало доходить!
Скажу больше, кое-что необычное и логичное одновременно тревожным буревестником крякнуло в голове еще там, на берегу галечного пляжа под Хрусталкой. Тогда, когда я приглашал девочку на угощение в «Искринку». А она грозилась папиным благословением. Крякнуло, звякнуло и… пропало в шуме прибоя. До поры до времени. И смутное ощущение Понимания продолжало корежить мой мозг в форме отстраненных рассуждений о смысле жизни и роли в этом наших замечательных предков.
Тогда как достаточно было задаться простеньким и очевидным вопросом – почему Полина сказала, что ЗНАЕТ, где находится «Искринка»?
ВЕДЬ В ЭТОМ ВРЕМЕНИ НИКАКОЙ «ИСКРИНКИ» ПОКА ЕЩЕ НЕТ!
Точнее, она есть, но не как «Искринка», а как ресторан «Приморский»!
И если там, на берегу, избыточные знания странной девочки можно было списать на недоразумение, то ее появление в этом конкретном ресторане и ее осведомленность о его грядущем переименовании не оставляет вообще никаких сомнений: Полина знает О БУДУЩЕМ.
Почему-то стало жутковато.
И прохладно внутри кишечника. Мороженого, что ли, переел?
– Дошло… кажется, – медленно сказал я. – Не все, конечно, но в общих чертах…
Полина помолчала, вертя в пальцах белую пластиковую ложечку. Откуда она ее взяла?
– Конечно, не все, – задумчиво подтвердила она. – Ты даже представить себе не можешь, до какой степени «не все».
– А ты просвети.
Я неожиданно успокоился. Даже сунул в рот что-то очередное молочно-клубничное.
Подумаешь!
Что я, земляков из будущего не видал? Пришиб даже одного как-то между делом…
Полина пододвинула к себе бокал с молочным коктейлем, вытащила и бросила в пепельницу трубочку, а потом сделала огромный взрослый глоток, зажмурившись от наслаждения.
– Моя любимая кафешка… в будущем, – мечтательно сказала она. – Жалко только, в девяностые из нее забегаловку сделают. Дешевую харчевню!
– Точно. Тошниловку. А потом – снова человеческую кафешку. В четырнадцатом, – подхватил я. – Литературный салон со сладостями. Только прежней магии уже не будет.
– Потому что мы станем взрослыми…
Я кое-что прикинул в голове и спросил:
– А тебя в эти времена социалистические из какого года занесло? Из шестнадцатого?
– Умница. Недаром я на тебя сразу глаз положила. Дураков не держим!
– Нормально! Вообще-то это я вас закадрил. Вместе с твоей подружкой, Анжелой. А она, кстати, не того?…
– Нет. Она нормальная. Из этого времени.
– Гора с плеч. Ну и как там… в шестнадцатом? Построили уже развитой капитализм на зависть предкам?
– Не-а. Строим еще… Вкусный какой коктейль, они что, ликер туда добавляют?
– Ага, чтобы малолеток спаивать…
– Чтобы их другие малолетки кадрили.
Я хмыкнул.
Вон откуда этот язычок ядовитый отрос. Из глубин времен!
– Я просто душу родственную почувствовал. Носителя неведомой информации из светлого будущего…
– Не такое оно уже и светлое, – неожиданно зло перебила меня Полина. – Светлое нашел. Мы там тужимся всем кагалом, а в ответ на нас весь мир ополчился.
– Да я в курсе. Не сильно-то я и отстал. Ты в будущем всего-то на год больше меня и задержалась. Не поменялось, значит, там ничего?
– Не поменялось… А тут что? Белок, что ли, с сахаром? Гадость какая. Попробуем…
– Потолстеешь, красавица.
– А что, разлюбишь?
– А я все думал, откуда в невинной деточке столько взрослой озабоченности. Теперь понятно.
– А мне-то помнится, что это какой-то замаскированный дедуля к школьницам клеился, а не наоборот. Байки рассказывал, что дружить типа хотел. Маньяк!
– Так надо было…
– Ага. Стал бы ты к малолеткам приставать, если бы вас ночью не шуганули? А?
Я опять впал в ступор.
Чего-чего? Нас ночью?
Это что… эпопея с мокрыми штанишками несчастного Димона – ее рук дело? Я шумно сглотнул.
– Ты ли, че ли?
«Любовь и голуби» на гастролях.
– Я, Бублик. Как тебя по отчеству? Батонович?
– А… как это? А откуда ты… Как ты вообще узнала, что мы встречаемся ночью? И где у нас сбор будет? И когда? И главное, кто тебе сказал, для чего мы вообще все это затеяли?
Я наконец обрел на мгновение ускользнувшую почву под ногами. Постепенно все становилось на свои места, но открытых вопросов от этого не убавлялось.
– Ты и сказал, – просто ответила Полина, аккуратно промокая губы салфеткой. – О! Эклеры принесли. А ты, ты откуда узнал, что я люблю эклеры? Тоже любишь поскакать по временным загибам?
– Чего? – опешил я. – По каким таким загибам? И как это, интересно, я тебе все про наши планы рассказал? И когда бы успел? Мы познакомились только на следующий день!
– Тогда и рассказал. Только в том варианте реальности вас никто и не трогал. Собрались как бестолочи ночью, полчаса языками потрепали, от теней пошарахались – и по домам. А я вернулась на двое суток назад и организовала вам экшен. Не с первого раза, если честно. С четвертого. Первые три… так… как-то слабенько получились. А на четвертый ваш милый Рэмбо даже струйку пустил от восхищения.
Она хихикнула.
А я ни черта не понял.
«Варианты реальности», «вернулась на двое суток», «с четвертого раза»…
– Слушай, Полина, – я решительно сдвинул в сторону все эти рюмочки и вазочки на столе, – давай-ка поподробнее! Я вообще врубиться не могу, о чем ты сейчас говоришь. Что за варианты?
