К этому времени советники Миттерана были настроены уже достаточно пессимистично: «Словом, – писали они своему шефу, – ситуация очень хрупкая, и чтобы помешать возобновлению резни и убедить РПФ не предпринимать масштабное наступление за пределами Кигали, которое может вызвать неконтролируемую волну беженцев, необходимы как расширение действий наших сил, чтобы держать под контролем ключевые пункты и защищать лагеря, находящиеся в наибольшей опасности, так и дипломатические усилия перед нашими партнерами (речь шла прежде всего об американцах. – И. К.) и РПФ, чтобы заставить его остановить продвижение на запад»
[1734]. Обеспокоенный Балладюр требовал официального заявления о готовности Франции эвакуировать свои войска из Руанды в конце июля, а Жюппэ, ясно осознавший, что Франция может глубоко завязнуть в «руандийской трясине», убедил президента встретиться с Мусевени, чтобы попытаться через него воздействовать на руководство РПФ
[1735].
Тревога французских политических лидеров в полной мере проявилась на заседании правительства в узком составе под председательством президента 29 июня
[1736]. Несмотря на оптимистическое сообщение Руссена о поддержке французской операции главами государств зоны франка, собравшимися в Либревиле, и о готовности Нигера, Республики Конго и Гвинеи-Бисау включить свои воинские контингенты в состав сил «Бирюзы» («Мы выходим из франко-сенегальского тет-а-тет»), настроение участников заседания было далеко от эйфории. Ланксад предупредил: «Кигали должен пасть в ближайшие дни. Затем ВСР отступят в порядке или распадутся. Наступление РПФ спровоцирует исход хуту, бегство населения на запад». Он добавил: «Главный вопрос состоит в том, что сделает РПФ после Кигали?»
Миттеран, озабоченный своей «ответственностью перед историей», попытался вновь найти виновных в лице РПФ и спросил: «Что происходит в зоне тутси?» Начальник генерального штаба ответил: «Они создали пустоту. Хуту бежали в Танзанию в Уганду. Зона тутси стала Тутсилендом». «Нет ли, – продолжал президент, – журналистов в зоне РПФ? Знают ли, что там идет резня?» «Да, конечно, – уверил его Ланксад, – и с определенным размахом, если судить по трупам в озере Виктория» (курсив мой. – И. К.). Затем Миттеран, однако, возложил часть отвественности за руандийскую трагедию на «экстремистскую фракцию хуту», устроившую после гибели Хабьяриманы «репрессии, которые нельзя оправдать». Балладюр предложил участникам заседания обсудить меры, которые могли бы заставить африканские страны участвовать в МООНПР-2. После этого Жюппэ поставил «вопрос ребром»: «Если Кигали падет и фронт рухнет, что мы должны делать? Мы столкнемся с волной беженцев на запад и войдем в соприкосновение с РПФ. Тогда должны ли мы вмешаться и остаться, создавая зоны безопасности, или отступить?» Министр заявил, что единственный выход – убедить РПФ с помощью ОАЕ и ООН возобновить «политический диалог» с правительственным лагерем, поскольку повстанцы не могут рассчитывать на полный моноэтнический контроль над Руандой. Но Миттеран все еще тешил себя иллюзиями: «РПФ, должно быть, будет колебаться, идти ли дальше. Тутси могли бы тогда оторваться от своих баз». Ланксад, однако, в конце заседания повторил свое предостережение: «ВСР могут развалиться, но при этом создадут убежище на северо-западе. Тогда проблема будет на юге с 3–4 млн беженцев».
Настроение французских руководителей несколько улучшилось на следующий день после вечернего межминистерского совещания в Матиньонской дворце под председательством Балладюра
[1737], на котором обсуждались отчет Леотара о поездке в Руанду и усилия французский дипломатии. Министр обороны сделал довольно оптимистичный доклад, высоко оценив эффективность гуманитарных рейдов французских войск, и заявил, что «на данный момент операция имеет успех». «Одобрение населения, – сообщил Леотар, – независимо от этнической принадлежности, единодушно», – однако, добавил он, – «отношения с местными властями и руандийскими вооруженными силами имеют тенденцию к охлаждению». По его просьбе, поддержанной представителем Кэ д’Орсэ, Балладюр санкционировал расширение зоны гуманитарных рейдов на Гиконгоро и Бутаре, где он позволил провести «операцию по спасению сорока монахинь» по ходатайству архиепископа Парижа Жана-Мари Люстиже.
Представитель Кэ д’Орсэ в свою очередь сообщил об относительном успехе переговоров в Лондоне с Мусевени, который, по мнению французской дипломатии, был готов оказать давление на РПФ, чтобы убедить его пойти на прекращение огня, но при условии придания суду виновников геноцида и отстранения от переговоров «руандийских лидеров, к нему причастных или его разрешивших». Путь к политическому урегулированию, казалось, был наконец открыт.
Французы не догадывались, в какие сети заманивают их Кагаме и Мусевени, который 1 июля приехал в Париж и встретился в Елисейском дворце с Миттераном. Хотя именно угандийский лидер прибыл во французскую столицу, на самом деле это было «путешествие в Каноссу» для французского президента.
Во время встречи
[1738] Миттеран убеждал Мусевени, что французы хотят поскорее уйти из Руанды и что у них нет там никаких особых политических целей. «Мы, – заявил президент, – не воюем с РПФ. <…> Мы сделаем все, чтобы избежать этого». «Цель нашей акции, – уверял он, – спасти людей в ожидании максимально скорого прибытия <сил> Объединенных Наций, но они не торопятся. Я хочу, чтобы этого конфликта (с РПФ. – И. К.) не было. Мы уже спасли тысячи тутси. Франция попытается избежать конфронтации, у нее нет агрессивных намерений, она не находится в распоряжении ВСР». «Я, – продолжал он, – не имею никакого намерения воевать в Руанде. Мы собираемся уйти. Нас должны заменить Объединенные Нации». Французский руководитель признал: «Мы в исторической ловушке; другое дело, если бы речь шла о Сенегале или Бенине». Он несколько раз прямо просил Мусевени о помощи: «Если бы вы помогли помочь уладить это дело»; «Надо, чтобы вы нам помогли», и при этом не скупился на комплименты: «Я всегда считал вас ответственным <лидером>, я обращался с вами, как с другом. У вас есть влияние»; «По моему мнению, вы один из самых надежных и мудрых людей в Африке. Я всегда чувствовал к вам симпатию. Я никогда не видел в вас врага».
Мусевени выразил удивление: «Я не понимаю, почему может произойти столкновение. В США я говорил с Музом и с Кагаме через спутник. Я сказал ему [Кагаме] перед <принятием> резолюции, что мандат <”Бирюзы”> гуманитарный. Он ответил, что не будет против». Угандиец снисходительно пообещал Миттерану: «Я поговорю с этими ребятишками из РПФ».
Миттеран спросил Мусевени: «РПФ выиграет эту войну, но он будет в меньшинстве. Что тогда делать?». В ответ угандийский президент прочитал своему французскому коллеге небольшую лекцию о причинах конфликтов в Африке и предложил созвать региональную мирную конференцию; по его мнению, политическое урегулирование может быть осуществлено на основе пересмотренных Арушских соглашений при условии отстранения от участия в переговорах «убийц» и «подстрекателей», которых следует предать суду. «Геноцид заслуживает наказания», – согласился Миттеран.
