Одновременно Франция выступила за сокращения сил МООНПР до минимального уровня. Решение об этом было принято по предложению Жюппе и при поддержке Миттерана на состоявшемся 13 апреля заседании правительства в узком составе
[1165]. 14 апреля соответствующие инструкции были отправлены постоянному представителю Франции в СБ Жану-Бернару Мериме
[1166]. Аналогичную позицию заняли Британия, Россия и Испания
[1167].
Ситуация в СБ складывалась в пользу Бельгии. В ходе утренних и вечерних консультаций СБ 15 апреля, где обсуждались три варианта – усиление (№ 1), сокращение (№ 2) или ликвидация МООНПР (№ 3), – четверо из пяти постоянных членов СБ, за исключением КНР, выступили за эвакуацию всех или почти всех ооновских сил из Руанды. Тем не менее Совет так и не смог прийти к к консенсусу, хотя ближе к вечеру США также высказались за вариант № 2
[1168]. Причиной тому стала единодушная позиция Секретариата ООН и африканских стран, обеспокоенных последствиями, которые неизбежно повлек бы за собой уход ооновских сил. «Секретариат не рекомендовал вариант № 2, – сообщал Нотердаме в Брюссель, – …под тем предлогом, что он вызовет гуманитарную катастрофу», несмотря на возражения заместителя Олбрайт Карла Индерферта, по мнению которого использование такого аргумента, «если возвести его в принцип, сделает вообще невозможным осуществление операций по поддержанию мира». Реза предупредил, что полный вывод войск или кардинальное сокращение их численности в условиях продолжения военных действий могут быть чреваты серьезным риском для эвакуации персонала ООН. Со своей стороны Нигерия от имени «неприсоединившихся стран» при поддержке КНР выступила за расширение мандата. Нотердаме, отстаивая свою позицию, пытался поставить СБ перед свершившимся фактом, заявив, что Бельгия эвакуирует своих миротворцев незамедлительно, каким бы ни было решение Совета. Однако, как вспоминает посол, «Кофи Аннан выслушал меня вежливо, но по сути дела не отреагировал». В итоге постановили не принимать решения, а ограничиться коммюнике Председателя СБ.
Таким образом, Совет не встал на сторону Бельгии и одновременно счел нецелесообразным связывать общий вывод МООНПР с ее решением об эвакуации своих миротворцев, как это предложил Бутрос-Гали в письме от 13 апреля. Единственное, чего удалось добиться бельгийцам при поддержке Франции, Испании, Британии и США, так это включения в текст коммюнике, обнародованного 16 апреля, следующего пункта: «Члены Совета приняли во внимание и с полным пониманием отнеслись к решению Бельгии вывести свой контингент, <находящийся> в составе МООНПР, одновременно с выводом тех войск, которые обеспечивали безопасность эвакуации иностранных граждан»
[1169].
Однако этого пассажа оказалось для бельгийцев вполне достаточно. В тот же день после полудня в Брюсселе состоялось заседание кабинета министров в узком составе, на котором было принято формальное решение о выводе бельгийских миротворцев. В коммюнике для прессы подчеркивалось, что ООН дала «зеленый свет» эвакуации бельгийских «голубых касок» из Руанды – таким образом, политические условия обеспечены, и вывод войск отныне является делом не политиков, а военных
[1170].
«Общественное мнение и пресса, – утверждал Клас, – были так же, <как и парламент>
[1171] единодушно настроены в пользу вывода бельгийских “голубых касок”»
[1172]. На самом деле, как мы уже говорили, общественное мнение было расколото. Что же касается бельгийской прессы, то она, действительно, в целом поддержала идею эвакуации своих миротворцев. Три дня спустя после начала резни либеральная ежедневная газета «La Dernière Heure» опубликовала передовицу с характерным заголовком «Пусть сами выпутываются». Ее автор Мишель Марто писал: «Грустно говорить о наших кооперантах, которые наверняка полны добрых намерений, но нам нечего больше делать в Руанде, будь то <в составе сил> ООН или самостоятельно. Если местные этносы желают истреблять друг друга в десятый или пятнадцатый раз за двадцать лет, это их, а не наше дело»
[1173]. Но даже среди ведущих изданий не было полного единодушия. Христианско-демократическая «La Libre Belgigue» вплоть до 17 апреля выступала за необходимость вмешательства в дела Руанды, чтобы остановить «нынешнюю резню»
[1174], и против попыток «навязать решение, которое принадлежит Совету Безопасности, о выводе <миротворцев>»
[1175].
Это решение вызвало крайне негативную реакцию руководства МООНПР. В своем конфиденциальном отчете в мае 1995 г. Маршал рассказал о своем последнем разговоре с Бо-Бо и его советником Шарьяром Мохаммадом Ханом: «У меня очень тяжелые воспоминания об этой встрече, во время которой я сообщил, что бельгийской правительство решило вывести свой контингент в связи с убийством десяти своих “голубых касок”. Ответ… меня сразил, и я не могу его забыть: значит, из-за того, что Бельгия потеряла десять человек убитыми, ей наплевать на тысячи чернокожих, которые будут уничтожены»
[1176].
Резко отрицательно воспринял поведение бельгийцев и Даллэр: «Я надеялся, что бывшие белые колониальные страны будут держаться до конца, даже если понесут потери. Я думал, что гордость заставит их остаться, чтобы справиться с ситуацией. Бельгийское решение застало меня врасплох. Я был действительно потрясен»
[1177].
Вывод бельгийских миротворцев начался 17 апреля и завершился 19 апреля. В девять часов утра 19 апреля Маршал сдал командование батальоном ООН и в 11:30 вылетел из Кигали. «Я стоял там, – вспоминал Даллэр, – когда последний “Геркулес” поднялся в воздух… и я думал, что почти пятьдесят лет назад мой отец и мой тесть сражались в Бельгии, чтобы освободить эту страну от фашизма, и вот теперь бельгийские солдаты бросили меня. Как глубоко я презирал их за это… Я считал, что этому нет оправданий»
[1178].
