Уход бельгийцев имел тяжелые последствия для судьбы МООНПР, став одним из ключевых звеньев в процессе прогрессировавшей неспособности ООН помешать разрастанию геноцида. Пример Бельгии оказался заразительным, и уже 15 апреля Бангладеш, главный «поставщик» солдат для МООНПР, попросил Генерального секретаря ООН обеспечить безопасность своих миротворцев, а если это невозможно, то рассмотреть вопрос об их отзыве. С этого дня посол Бангладеш при ООН периодически информировал Секретариат о том, что Дакка под нажимом «некоторых правительств» склоняется к тому, чтобы вывести свои войска из состава МООНПР
[1179]. Уход бельгийцев в значительной степени парализовал деятельность миротворцев в Кигали, и прежде всего потому, что, по словам Даллэра, они были «наиболее обученными, опытными, хорошо экипированными и мотивированными» его подчиненными
[1180]. Численность войск, находившихся в распоряжении командующего силами ООН, сократилась до 2100 человек. Даллэр предупредил Нью-Йорк, что «такая резкая смена основного состава в столь критический момент производит тяжелое впечатление и может вызвать серьезное ослабление дисциплины» среди оставшихся
[1181], хотя дисциплина и прежде оставляла желать лучшего. Кроме того, МООНПР утратила всякую связь с руандийской провинцией. Контакты же с внешним миром осуществлялись с помощью всего одного спутникового телефона.
Несмотря на это, Даллэр продолжал давление на руководство ООН с целью добиться расширения мандата Миссии. В телеграмме Морису Барилю, главе Военного отдела Департамента операций по поддержанию мира, 17 апреля он признал
[1182], что миротворцы сталкиваются с огромными трудностями: «Силы МООНПР все больше вынуждены заниматься самозащитой, обороной аэропорта и вооруженным эскортированием конвоев с продовольствием и <необходимыми> материалами. Деятельность военных наблюдателей ООН концентрируется в безопасных зонах или же осуществляется со значительным риском». Но, с его точки зрения, главным для МООНПР является вопрос о спасении потенциальных жертв резни: «моральная дилемма по поводу того, что делать с тысячами беженцев, которые нашли убежище в зонах, контролируемых ВСР и милицией и которым угрожает истребление, ставит проблему, как извлечь их <оттуда>. <…> Милиционеры не уважают флаг ООН, Красный Крест и другие гуманитарные символы. Они не поколеблются остановить любой конвой ООН и напасть на его руандийских пассажиров и даже на ооновскую охрану. В рамках наших нынешних правил вмешательства мы сталкиваемся с проблемой обеспечения безопасности людей, находящихся под нашей защитой. <…> На нас все чаще давят штаб-квартира ООН в Нью-Йорке, различные государства, международные организации и т. д., чтобы мы проводили операции по спасению отдельных людей. Однако ныне эти люди находятся в тех или иных местах вместе с сотнями или тысячами других. Любая попытка спасти… такого человека приведет к нападению толпы. Большинство крупных скоплений этих беженцев находится в зонах, контролируемых милицией».
«Должна ли МООНПР, – задавал вопрос Даллэр, – спасать этих людей, учитывая вероятность вооруженной конфронтации, хотя мы не имеем для этого ни военных средств, ни мандата? Или нам следует оставить их и обречь на возможную гибель?». По его убеждению, одной из главных задач сил ООН должно стать «проведение операций по оказанию гуманитарной помощи, сопряженных со значительным риском». Но для этого нужно пересмотреть «правила вмешательства касательно использования в случае необходимости силы для защиты беженцев и предотвращения преступлений против человечности», т. е. перейти к «сценарию принуждения к миру», что требует изменения мандата и усиления Миссии «людьми, оружием и военным снаряжением».
Если же это не будет сделано, предупреждал Даллэр, то «МООНПР не сможет проводить гуманитарные миссии по спасению или даже гуманитарные миссии по сопровождению». Он привел пример того, как ограниченность мандата и низкий моральный уровень некоторых его подчиненных осложнял спасательные операции. Командир одного из подразделений миротворцев, отправленного для защиты отеля «Миль колин» от вероятного нападения, ссылаясь на указание своего правительства, решительно потребовал отвода его людей, которые, защищая местное население, могут подвергнуться «необоснованному риску». Младшие офицеры его подразделения открыто заявили, что если их остановят на каком-то блокпосту и у них в конвое будут местные жители, то они скорее выдадут этих людей на неизбежную расправу, чем используют свое оружие, чтобы попытаться спасти их.
Даллэр поставил руководство ООН перед жестким выбором, настаивая на том, что промежуточные варианты исключены: МООНПР «просто не может продолжать занимать выжидательную позицию перед лицом законных с моральной точки зрения (курсив мой. – И. К.) просьб о помощи/защите и в то же время не может осуществлять операции, предусмотренные Главой VII, без надлежащих полномочий, людей и вооружения». Следовательно, нужно или расширять мандат, или сокращать численность до минимального уровня. «Сохранение статус-кво… при столь тяжелых и неблагоприятных условиях, – заключал командующий, – неэкономно, чревато потерями в живой силе и деморализует войска».
Однако Бо-Бо не считал расширение мандата реальной альтернативой и поэтому представил Нью-Йорку план «резкого поэтапного сокращения МООНПР». В тот самый день, когда Даллэр отправил свои предложения Барилю, Секретариат ООН, узнав об очередном провале попыток добиться перемирия между противоборствующими сторонами, одобрил план специального представителя
[1183]. Сообщения Даллэра об ухудшении обстановки в Кигали и его соображения о нецелесообразности сохранения МООНПР в нынешнем виде стали для Секретариата, прекрасно осознававшего невозможность принятия членами СБ в тот момент варианта № 1, еще одним фактором, заставившим его переориентироваться на вариант № 2.
18 апреля Бо-Бо информировал Нью-Йорк о «вакууме в политическом руководстве в стране», о фактической недееспособности Временного правительства и о том, что единственными влиятельными политическими игроками в Руанде остались ВСР и РПФ
[1184]. У членов Секретариата сложилось убеждение, что Кигали находится в «катастрофической ситуации»
[1185]. На состоявшейся в тот же день неформальной встрече членов СБ представитель Генерального секретаря индиец Чинмайя Гарехан сообщил, что в таких обстоятельствах МООНПР больше не может выполнять свой мандат
[1186].
19 апреля сдался и Даллэр. В телеграмме Аннану
[1187] он сообщил о победе твердолобых в руководстве ВСР, что, по его мнению, сделало перспективы достижения перемирия весьма шаткими. Поэтому он отверг промежуточный вариант (сохранение контингента численностью в 1300 человек) и поддержал вариант № 2. «Последствия вывода МООНПР, – писал Даллэр, – несомненно окажут негативное воздействие на моральное состояние гражданского населения, особенно беженцев, которые решат, что мы бросаем их. Однако в действительности в настоящее время мы мало что делаем, за исключением предоставления им защиты, некоторого количества продовольствия и медицинской помощи». Тем не менее он решительно выступил против эвакуации всех сил ООН, которая «несомненно будет интерпретирована как уход со сцены, если не как бегство с тонущего корабля». В этот же день изменил свою позицию и БоБо. Сообщив в Нью-Йорк о новых неудачных попытках заставить ВСР и РПФ договориться, он заявил: «Вариант № 2 жизнеспособен, только если обе стороны заключат соглашение о прекращении огня в самом скором времени… Если же они продемонстрируют нежелание прекратить боевые действия, МООНПР будет не в состоянии осуществлять свой мандат, и следует рассмотреть <вопрос> о полной эвакуации ее технических средств и персонала»
[1188].
